Странная штука – впервые в жизни у меня не повернулся язык обратиться к собеседнику на «ты». Или назвать по имени, даже мысленно. «Клинок» и прочая ринская компания звали его исключительно учителем, теперь я понимал почему. Нет в жизни ничего печальнее мечты, явившейся не ко времени поздно. Десять лет назад я бросился бы в ноги этому человеку, умоляя о возможности обращаться к нему так же. Теперь мне было проще обозначить этого мага «мастером» – по ступени его посвящения в ринской школе.
– Может, все-таки перейдем в более подходящее место? – вновь предложил мастер. – Я не отниму много времени.
– Все равно ведь не отвяжетесь так просто, да? – буркнул я.
Молча мы спустились вниз по улице и вышли к горбатому каменному мостику, перекинувшемуся через небольшую речушку, приток Дилы. Этот район я знал не слишком хорошо, но готов был поспорить, что к вечеру сюда стягиваются влюбленные парочки со всей округи. Сейчас на мосту и набережных было безлюдно и тихо. Там мы и обосновались.
– Для начала я хотел попросить у тебя прощения, – заявил мастер, глядя прямо на меня. – Это вина ринской школы – то, в каком отчаянном положении ты оказался.
Я был уверен, что давно успокоился с поиском виноватых в моей судьбе, но это оказалось не так. Рана лишь слегка зарубцевалась, и слова мастера разбередили ее с новой силой. Вся обида и боль, зревшие долгие годы, вырвались наружу – благо, сейчас передо мной стоял подходящий собеседник для того, чтобы их разом излить.
– Прощения, да? – недобро поинтересовался я. – А оно мне нужно? Где была ваша ящеролюдова школа, когда моя мама надрывала силы, желая вывести меня в люди? Где были вы, когда она умирала? Когда я сам подыхал от голода и холода? Где были вы, мастер, когда я молил звезды об учителе, способном растолковать, что делать с ящеролюдовым даром, исковеркавшим всю мою жизнь! Почему о месте, куда я мог податься, мне сказал первокурсник Ниранской Академии?!
– Вряд ли это служит оправданием, – вздохнул маг, – но как только я узнал о твоем существовании, то оставил все дела, порученные школой, и принялся тебя разыскивать. Но ты слишком быстро скрывался из вида. Я постоянно опаздывал к развязке… Скажу тебе, парень, ты великий мастер устраивать переполох.
– Вы мне зубы не заговаривайте! Вы вообще опоздали. На семнадцать лет. Какие теперь еще разговоры!
– Твои обвинения серьезны. И, к сожалению, правдивы. Скажу прямо, в нашей школе все далеко не так гладко, как хотелось бы. Увы, не мне указывать Совету, как поступать. Все, что я способен сделать, – помочь хотя бы отдельным людям. Таким, как ты. Исправить прошлое нельзя. Но можно изменить будущее. Понимаю, у тебя сложилось не лучшее мнение о ринской школе… Поверь, далеко не все из нас закоснели в черствости и равнодушии. Может, ты уже и не в том возрасте, чтобы овладеть всеми тонкостями магической практики… Я приглашаю тебя в ученики.
– Какая милость! – ощетинился я. – Мне прыгать от великого счастья?
И вновь мастер не поддался на провокацию.
– Это не милость, – вздохнул он обреченно. – Это единственный способ тебя спасти, дурная ты голова! Прикрыть разом и от ниранской школы, и от нашего Совета.
– А если я не согласен? Скрутите и облагодетельствуете силой?
Вздох мастера был печальным и глубоким.
– Не скажу, что не мучаюсь таким искушением… Нет. Я не имею права решать за тебя.
Я чуял нутром: мастер говорит правду. Именно тем он и отличался от Айхерна и кучи ему подобных. Заяви мне кто-то еще вчера о человеке, которому я поверю с первых фраз, я бы рассмеялся в рожу тому, кто высказал такую идею. Сейчас же я твердо знал две вещи. Первая: передо мной был тот учитель, о котором я молил звезды много лет назад… Безнадежно опоздавший на три дня. Печать даларитов на моей ауре положила конец всем шансам когда-либо пожать ему руку. Вторая: мастер Талдиан не отступится. Он будет возникать на пути вновь и вновь, надеясь делом завоевать мое расположение. И это грозило обернуться проблемой.
Гадство! Надо отвязаться от него хотя бы на ближайшее время. А там, глядишь, получится и вовсе с концами сбежать. Мастер – серьезный противник, а значит, шанс у меня всего один. Но достаточно реальный. Я собрался, прикидывая мысленно действия. Значит, так, еще раз… Близко. Должно получиться. Главное, не сплоховать с жезлом.
– Все маги, которых я встречал, ответили бы «да». Вы и правда другой. Я хотел бы стать вашим учеником… – сказал я, протягивая руку.
Мастер улыбнулся – искренне, открыто. Я отдернул ладонь в последний момент. Щелкнули браслеты магических наручников, смыкаясь на запястье мастера и толстой перекладине перил. Мгновения его растерянности мне хватило, чтобы выхватить жезл с концентратором и зашвырнуть далеко в прибрежные кусты.
– …но это невозможно, – завершил я недоговоренную фразу. – Мне не нужна ваша защита. И ваши извинения. И ваша забытая звездами школа. Прощайте, мастер Талдиан.
Развернувшись, я спустился с моста и направился вверх по улице. Сзади доносился отчаянный звон цепи – мастер испытывал на прочность артефактные оковы. Ну-ну!
– Предложение остается в силе! – донеслось вслед.
Я не стал оборачиваться. Впереди меня ждал на холме дом с красной черепицей.
На улице было по-прежнему тихо. Дерево у ограды лениво шуршало листьями под слабым ветерком.
Э-эх, была не была! Подпрыгнув, я ухватился за одну из толстых нижних веток и, подтянувшись, быстро вскарабкался на первую развилку. Скоро я уже стоял на мощенной цветной плиткой дорожке, ведущей вдоль глухой стены вокруг дома.
Я уже собирался двинуться вперед, когда за углом хлопнула дверь и послышались голоса. Гадство!
Голоса были женскими, с выговором, ничуть не напоминающим надменную речь чародеев. Прислуга? Падучие звезды, они такой визг поднимут, что мало не покажется все равно!
Моему прыжку через ровную линию стриженого кустарника позавидовали бы все окрестные коты. Дрянные кусты оказались изрядно колючими. Шипы впивались в руки и царапали лицо, но менять положение было уже поздно. Женщины неспешно прошли по дорожке и остановились как раз напротив.
Сквозь сплетение веток я мог различить обтянутые темно-красной шерстью складки на боках необъятной фигуры и белоснежный передник, обтягивающий внушительный живот. Все это сопровождал едва уловимый запах чего-то аппетитного настолько, что рот у меня враз наполнился слюной, а желудок, в последний раз набитый до отказа за вчерашним обедом у Безухого, ощутил нарастающую пустоту внутри. Падучие звезды, шею сверну этому Эдейро!
Голос кухарки соответствовал размерам. Говорила она раскатистым басом, в свете чего уменьшительные интонации смотрелись в ее речи особенно смешно.
