— Да ни в каком. Мы вообще не рождаемся на свет, как другие люди.
— То есть как?
— А так. Когда маг лишается волшебства, мы появляемся посреди улицы. Взрослые или почти взрослые — это зависит от силы чародея. Одетые по погоде. Точно знающие, на каком языке говорим, в какой стране находимся и где искать ближайшего «призрака». Ничего не умеющие и ничему не обученные.
— А дальше?
— Дальше мы начинаем учиться. Сначала узнаём дополнительные сведения о мире, учимся читать и писать. Потом обучаемся специальным обрядам, которые помогут разрушить чужие чары. После этого считаемся подмастерьями и можем понемногу работать самостоятельно. Через некоторое время получаем собственное оружие.
— А дальше?
— Потом нам дают серьёзное задание — не обязательно связанное с лишением волшебства — и, если выполним, присваивают звание мастера гильдии.
— А как вы сами себя называете?
— Что?
— Для нас вы ночные призраки — чудовища, которые принимают человеческий облик, чтобы спрятаться от наших поисков. Вы нападаете в темноте и уходите незамеченными… кстати, как вы это делаете?
Несмотря на серьёзность момента, я рассмеялась.
— Называем себя без затей — «гильдией». А уходим проще простого — пока поймёте, что на вас напали, мы уже далеко.
— А говорила, обычный человек, — упрекнул колдун. — Как будто обычные люди появляются ниоткуда уже взрослыми. Кстати, а вы уверены, что ниоткуда? Может, кто-то память потерял, а потом потерялся?
— Уверена. Мы искали, не пропадал ли где человек — и не раз. Но никогда никто не находился.
— Удивительно… Тогда давай рассказывай про кинжал.
— Нет, ты рассказывай.
— О чём? — не понял колдун.
— Ты упоминал, что кинжал как-то тебе помог меня узнать. Как?
— А-а, ты об этом! Ничего особенного. Ты заносила руку так, словно уверена в попадании, но кидала кинжал совершенно неграмотно.
— Как?
Вместо ответа Реф занёс кинжал и, в точности передав мой жест, кинул кинжал в мою сторону. Я даже не успела уклониться; оружие рассекло воздух и вонзилось в пол у моих ног.
— А вот так — правильно, — сообщил Реф, подбирая кинжал и кидая его в противоположную стену. Не знаю, во что он целился, но разница была заметна. Не будь это волшебный клинок, стена была бы безнадёжно испорчена. — А лучше было бы вообще взять метательный нож, твой кинжал неправильно сбалансировал.
Я раздражённо передёрнула плечами. Вот только мне ещё не хватало возиться со всякими железками! Главное, что летит куда надо, а остальное не имеет значения.
— Ты же мог попасть в меня! — возмутилась я.
— Но ведь не попал? — мирно ответил Реф. — Кстати, а что бывает, если вас ранить вашим же клинком?
— Да ничего не бывает. Разве что если наложено какое-нибудь заклинание, тогда оно снимется, а так — это безвредно.
— Тогда зачем ты ругаешься? Лучше рассказывай. Вы получаете эти кинжалы на посвящении, так? А откуда они берутся в первый раз?
— Я не знаю.
— Это не ответ. Почему я должен из тебя каждое слово вытягивать?
— Ну ладно, ладно, рассказываю уже! Каждый мастер гильдии и подмастерье после посвящения имеет такой клинок. С его помощью мы разрушаем чужую магию. Не всегда это делается одним ударом. Иногда даже мастерам приходится проводить сложные обряды, тогда вместо оружия вызывается весь необходимый инвентарь. Он появляется сам собой, не заботясь о нашем желании — такой, какой надо в данной ситуации. Мы снимаем заклинание — всё равно, каким образом, а на клинке остаётся… память? Не знаю, как назвать. Что-то вроде волшебной силы, но не она. Пусть будет память. Если убить волшебство в человеке, то вся «сила» устремляется на то, чтобы породить нового человека гильдии. А если просто ранить или сломать заклинание — то она накапливается на клинке.
— И что вы с ней делаете, когда накопится много? — жадно спросил колдун. Было непонятно, что его заинтересовало — сами знания или возможность использовать «силу» клинка.
— Да ничего не делаем. Что с ней можно поделать? Когда приходит время посвящения, мастера делятся силой своих клинков, порождая новый. Кто больше вложил — тому и больше почёт. Иногда, когда у кого-то такой силы слишком много, мастер отдаёт её один.
— И вы никогда не пробовали её накопить?
— А зачем? Её ведь нельзя никак использовать, кроме как потратить на чужой клинок. А мастерство зависит только от опыта и умения концентрироваться на цели.
— А после посвящения какие-нибудь обряды над вами проводятся?
— Нет, никакие. Почему ты спрашиваешь?
— Есть у меня одна гипотеза. Только я чего-то не недопонимаю… Вот что — ты говорила про то, что магию можно «ранить». Что ты имела в виду?
— Если нанести удар так, как если бы ты хотел ранить обычным клинком, то маг на некоторое время лишится возможности колдовать, а клинок получит довольно много «силы».
— Ага! Этого мне и не хватало. И много «силы»?
— Не знаю. Но больше, чем от разрушения заклинаний. А зачем?…
— Последний вопрос — поражение как-то похоже на обычное ранение?
— Когда как. Если ударить в руку — ты не сможешь колдовать примерно столько времени, сколько бы лечилась раненая рука. И никакая магия не поможет излечиться раньше. Если уколоть палец — магия никуда не денется, но заклинания будут искажаться. Всё зависит от силы удара. А она — от намерения ударившего.
— Как именно исказится магия?
— Я не знаю. Мы вообще многого не знаем. Не было случая проверить на практике.
— Почему?
— Да потому что не имеет смысл ранить того, кого собираешься убить, — разъяснила я, уже порядком уставшая от этих расспросов.
— А! — только и ответил колдун, после чего достал из воздуха уже успевший исчезнуть кинжал и аккуратно ткнул себя в ладонь. Я вскрикнула от неожиданности, Реф чуть-чуть поморщился и вытер выступившую капельку крови.
— Зачем ты это сделал?! И как тебе удалось?…
— Удалось?
— Кинжал не наносит ран. Никому и никогда. А ты… он вообще не должен был даться тебе в руки!
Колдун развёл руками.
— Понятия не имею. А как реагируют на ваше оружие другие колдуны? Те, на которых вы не нападаете?
Теперь уже пришла моя очередь разводить руками.
— Откуда мне знать? Нам запрещено общаться с вами.
— Это почему ещё?
— Да потому, что так можно отказаться от задания. Личные чувства помешают.
— А не потому, что маг может подчинить ваше оружие?
— Это невозможно!
— Но случилось. Может быть, незнакомый не может, а знакомый… — Реф хитро на меня покосился. — Знакомый или любимый и не то может.
