Ничего против Тетрик не имеет. В конце концов, тут еще есть, на что посмотреть, хочется вознаградить себя за шатание по пыльным кабинетам.
— Мы пойдем, куда еще не ходили, — произносит Аэлла и лучезарно улыбается. — Я, впрочем, тоже не была, но говорят, что там здорово.
— Ты про что? — подозрительно спрашивает Неккара.
— Про Площадь Роз, конечно. Нек, ты же была в Ствангаре, неужели не побывала?
— Было не до того. Впрочем, Аэ, тогда в городе была эпидемия холеры, без крайней нужды на улицах люди старались не появляться, и танцев не было. Не забывай, я тут не бездельничала, а состоялав группе, посланной Храмом на помощь Империи, вроде нашей.
— Ясно… Но теперь-то можно? А? — почти умоляюще произносит Аэлла.
— Нет. Могут увидеть не те люди…
— Если и увидят — никому не скажут, — хмыкает Крейтон.
— Ты Воитель Аргелеба, а не шпион! — возмущается целительница. — Можешь не увидеть, если не нападут! Слишком опасно.
— Нек, — тихо, но зловеще произносит Крейтон. Упреки в непрофессионализме, пожалуй, единственное, чем его можно разозлить по-настоящему, до слепой ярости. — Скажи, если б я хоть раз в жизни не обнаружил врага прежде, чем он меня — дожил бы до таких лет?
— Ну…
— То-то же. Я не спрашиваю тебя, можешь ли ты холеру от насморка отличить! Уж поверь, «хвост» вычислить я могу. В любой толпе. Так что пошли.
— Но зачем рисковать?
— Риска никакого. А девчонки, да и мы с тобой, славно отдохнем перед дальней дорогой. Идти недалеко: по Храмовой улице, потом свернуть на Марлинский проспект — и мы на месте.
Неккара не находит, что возразить. А потому, получше одевшись, все пятеро отправляются на таинственную и загадочную Площадь Роз. Ту самую, на которой ночами славно веселится (даже сейчас, в годину бедствий) «золотая» столичная молодежь.
— Кстати, знаете, почему проспект назван Марлинским? — спрашивает Крейтон, когда до площади остается полмили. — Думаете, из почтения к марлиннскому Владыке? Нет, просто однажды ствангарская армия там побывала. Вон каменная колонна — видите? Ее соорудили из камней фортов вокруг Марлинны…
…Наверное, нет в Семиградье человека, который бы не слышал тавалленской о Площади Цветочниц. Там, в излюбленном месте свиданий молодых и состоятельных тавалленцев, фонари горят всю ночь. Закон, предусмотрительно изданный магистратом, обязывает каждого, кто держит лавку в этом прибыльном месте, выставлять по изящному бронзовому фонарю. Допускается, если не позволяют средства, и простой факел, но светильник должен быть. И ночами по всей огромной площади перемигиваются сотни огоньков, будто звездное летнее небо спустилось на землю.
Звучит музыка, кто-то танцует и поет, а кто-то столь же увлеченно ругается. Аппетитно пахнет жаренным мясом, специями и пирожками — те, кто здесь бывают, предпочитает кутить ночь напролет. Снуют уличные торговцы, предлагая все, что угодно, от красивых безделушек до съестного и выпивки. А в редких местах на площади, куда допущена ночная мгла или полумрак, разгоняемый огоньками свеч, хозяйничают влюбленные парочки. Оттуда слышатся негромкие голоса, смех, поцелуи.
Хотя в славном Таваллене почитают прежде всего не Исмину, а Аргелеба (тоже, впрочем, отнюдь не противника любовных утех), никому и в голову не придет запрещать подобные невинные развлечения. Даже если они кончаются появлением маленьких тавалленцев. Ведь молодость проходит быстро! И царит на площади дух бесшабашного и непринужденного веселья, юности и — равенства, ибо праздник не будет праздником, если каждый начнет кичиться знатностью. По неписанным и негласным законам Площади Цветочниц, на ней все чины и титулы отменяются. Если ты решил скрасить жизнь и поискать счастья на Площади Цветочниц, оставь дома унылую физиономию, титулы и должности, скупость и солидность, и прими за равного любого — от нобиля или купца Первой Гильдии до подмастерья в залатанных штанах. Или босоногой девчонки-цветочницы, в честь которых названа площадь.
Только тут молоденький поваренок или контрабандист, отдыхающий от трудов праведных (и не очень), может закрутить роман с принцессой крови или дочкой члена магистрата. А какая-нибудь нищенка или гулящая девица — стать избранницей знаменитого на все Семиградье, да еще Ствангар, Аркот, Кханнам и Рыцарскую землю морехода. Или вспоминающего молодость преуспевающего негоцианта. Обычно любовь, освященная площадкой для танцев посреди Площади, бесследно исчезает, тая в свете зари, и таинственный незнакомец (или незнакомка) оставляют о себе лишь память на всю жизнь. Но случается, что она оказывается сильнее денег, власти, родственников, а подчас и самой смерти — и тогда становится одной из легенд Площади Цветочниц, которые частенько используются как повод познакомиться и не только.
До рассвета все искатели романтики и приключений равны. Поэтому почтенные семейства города готовы лечь костьми, но не пустить чад на ночную Площадь Цветочниц, а означенные чада рвутся туда всеми правдами и неправдами.
Но… Точно такая же площадь, хоть другой формы и размеров, есть и в столице Империи. Называется она похоже — Площадь Роз, и если б какой-нибудь волшебник переместил сюда гуляку с Площади цветочниц, тот бы и не заметил разницы: на обеих Площадях слышится самый разный говор. Строгий и чинный Ствангар-на-Венде здесь разительно, как по волшебству, меняется, превращаясь в убежище веселья и любви.
Аэлле всегда любила подобные праздники, последний страшный год словно исчез куда-то далеко-далеко. Она вновь молодая и веселая — знающая, как получить от волшебной ночи немного счастья. Аэлла глубоко вдыхает прохладный ночной воздух, задирает голову, глядя на осыпанное мерцающими звездами синеватое небо, и лукаво улыбается. На душе весело и тревожно — как когда шла на первое в жизни свидание…
— Здорово? — спрашивает Аэлла Тетрика, проталкиваясь сквозь толпу.
— Ага, — говорит, вертя головой, юноша. Здесь шумно, тесно, но весело. Аэлла права — всеобщее непринужденное веселье пьянит не хуже молодого вина. А ведь есть и выпивка, причем недорого… Кажется, еще чуть-чуть — и произойдет нечто чудесное, такое, что бывает только в сказках. Только протяни руку — и прикоснешься к Чуду…
Теплая ладонь Аэллы берет Тетрика за руку. Танцовщица приближает губы к уху так, что он чувствует тепло ее дыхания и запах помады, и шепчет:
— Смотри на Сатьку — какая надутая!
Сати, кажется, не затронула волшебная атмосфера Площади Роз. Девчонка идет, точно королева, вздернув подбородок и презрительно глядя на мельтешение толпы. В глазах холод.
