Торговец отклонился назад. Ульдиссиан не замечал увёртки в глазах человека, хотя он и напомнил себе, что этот человек зарабатывает на жизнь сделками.
Твои… Люди… Они должны будут оставаться в двух днях пути от ворот, — объявил Фахин. — Если столь многие подойдут ближе, город станет ждать неминуемого нападения, — он указал на дочь Сайруса. — Она может пойти с тобой, если хочешь. Это приемлемо.
— Я буду один.
— Я не позволю тебе пойти в столицу одному! — выпалила Серентия. — Я пойду…
Он покачал головой:
— Ты нужна, чтобы держать в узде остальных, Серри. Никто кроме тебя не справится. Они точно не будут чувствовать себя спокойно рядом с Мендельном.
— Тогда возьми с собой его! Ты же знаешь, он пойдёт с радостью!
Ульдиссиан уже обдумал это.
— Маги могут посчитать его чересчур пугающим. Я не буду рисковать им или кем-либо ещё. Всё со мной будет в порядке, — Ульдиссиан посмотрел на торговца. — Раз мастер Фахин так говорит.
— Если ты отправишься в Кеджан со мной, так и будет, Ульдиссиан. — Фахин поднялся, двигаясь очень резво для человека его сложения. — Позвольте мне сказать моим людям, что мы возвращаемся домой. Капитана Азтула тоже надо успокоить.
Из благодарности Ульдиссиан низко поклонился.
— Спасибо вам. Приношу свои извинения за то, что прервал ваше путешествие.
— Поездка была личного характера, а не делового. Вы что, меня таким нищим считаете — всего три повозки? Я был бы куда больше расстроен, если бы пришлось разворачивать двадцать штук. — Фахин отмахнулся от предложенной руки, сходя с повозки. Оказавшись на земле, торговец заглянул внутрь. — Ох! А что с моим бедным телохранителем?
Ульдиссиан отпустил человека. С громких вздохом страж съехал вниз. Он уставился на Ульдиссиана, словно у того было две головы. Такое выражение будет превалировать на лицах кеджани, подумал сын Диомеда… Смешанное с ненавистью — спасибо Инарию.
Капитан Азтул, хоть и был своевольным человеком, в конце концов подчинился приказам своего нанимателя. В свою очередь Ульдиссиан встретил много протестов со стороны своих последователей. Никому не нравилось, что он отправляется в столицу один, но, как и торговец, он не допускал возражений.
Было решено, что Фахин возглавит дорогу в Кеджан, а Ульдиссиан будет скакать позади повозки. Во время обратного путешествия торговец решил сидеть рядом с возницей. Он не хотел показаться трусом перед своими людьми, что Ульдиссиан мог понять. Однако капитан Азтул тоже оставался поблизости, всегда наготове на случай, если ассенианец предпримет что-то подозрительное.
Мастер Фахин сам указал, когда они наконец оказались примерно в двух днях от пункта назначения. Сарон и другие нехотя подтвердили это, хотя Ульдиссиан их не спрашивал. За то короткое время, какое он был знаком с торговцем, он успел немало его зауважать. Сыну Диомеда в кои-то веки улыбнулась удача: если Фахин представит его правящим кругам, то есть надежда, что они послушают, а не перейдут сразу к делу.
— Учитывая капризную природу совета магических кланов, есть смысл встретиться с принцем Эхмадом — молодому принцу удалось укрепить свою позицию. Он заручился поддержкой многих гильдий, и даже маги прислушаются к его словам, — объяснил Фахин ранее.
— Как насчёт этой распри между кланами? Насколько смертоносной она была?
— Было время, сынок, когда ни один день не проходил без того, чтобы не находили тело в каком-нибудь ужасном состоянии. До нынешнего дня случаются смерти, причину которых не может определить никто за пределами кланов — настолько обезображены останки. Сейчас этого поменьше, но дикая стая гиен всё ещё дерётся за лакомый кусочек. Они прицениваются друг к другу, ждут возможности воспользоваться слабостью, и когда это случится, польётся новая кровь.
Ульдиссиан подумал, будет ли от заклинателей вообще какой-то толк, раз они так заняты междоусобицей.
— Есть ли тогда смысл вообще говорить с ними?
— Да, если это необходимо для осуществления твоих желаний. Хотя отдельные члены совета и рады всадить друг другу нож в спину, совет в целом непременно позаботится о том, чтобы ничто не угрожало его планам. Они должны сохранять верность принцу, потому что его родословная выходит далеко за пределы их правления, но если что-то угрожает магии, которой они так поклоняются, то даже худшие из соперников заключат на время союз.
— Но они позволили Собору и Триединому подняться и ослабить их влияние.
Фахин признал это, но добавил:
— Обе секты набрали силу с такой стремительностью, что даже я задаюсь вопросом, как им это удалось. Маги оказались застигнуты врасплох, а ко времени, когда они поняли, что происходит, уже ничего нельзя было поделать, — на этом торговец вытянулся через повозку и чуть не ткнул Ульдиссиана в грудь. — С тобой они не допустят такой ошибки.
— Я с ними дела не имел.
— Им того и нужно. Будь начеку, даже если предложишь им перемирие или союз, Ульдиссиан. Твоя спина всегда будет оставаться открытой.
Хотя большую часть советов мастера Фахина Ульдиссиан принял с благодарностью, на счёт этого он подумал, что торговец недооценивает его. После сражения с демонами и высшими жрецами маги являлись опасностью, которую он всегда учитывал, и потому был к ней готов. Только Инарий по-настоящему волновал его.
Перед расставанием с эдиремами Ульдиссиан произнёс напутственную речь, которая, он чувствовал, была необходима, чтобы умерить их опасения. Он сделал это также ради местных, потому как его последователи теперь стояли лагерем недалеко от двух небольших деревень, а дорога впереди была даже ещё больше густонаселённой. За последний день они встретили много других повозок и путников; некоторые нервно проходили мимо, другие и вовсе побежали назад в город. Фахин весело беседовал со всеми, с кем удавалось, изо всех сил стараясь заверить знакомых, что это не войско… Пусть это и было войско.
Мендельн пожелал ему удачи, когда остальные отошли; брат Ульдиссиана прошептал:
— Ты знаешь, что даже Серентия не сможет удержать этих людей, если они почувствуют, что что-то идёт не так. Они умрут и уже умирали за тебя. То же могу сказать и за себя.
— Ты говорил с Ратмой? Он сказал что-нибудь по этому поводу?
Мендельн нахмурился.
— Я не говорил с ним с тех пор, как мы в последний раз говорили об этом… И потому я ещё больше волнуюсь за тебя. Ратма не молчал и не отсутствовал бы, не будь у него на то весомой причины.
Не имея такой веры в Древнего, как его брат, Ульдиссиан пробормотал:
— Я не могу стоять на месте только потому, что он не показывается. Мы постоянно должны двигаться, Мендельн. Это противостояние наше; его дни давно прошли.
