— Прекрати реветь. Хватит, — мужчина обнимал прямое, напряженное тело.
Девушка не отвечала, продолжая сотрясаться от крупной дрожи. Не обнимала его, словно не хотела больше видеть рядом. Зверь зарычал. Что делать?
Все происходило точно так же, как в тот единственный раз, много сотен лет назад, когда Амон первый и последний раз попытался завести ребенка. Те же слезы, та же истерика. Даже лишенные воли рабыни перед страхом смерти кричат и бьются в ужасе, не желая видеть виновника своей гибели. Только тогда это его не ранило. Тогда боли не было. Не было страха, что он навсегда потеряет…
— Кэсс. Кэсси. Я все решу, слышишь? Я все исправлю. Поверь мне…
Он терпеливо вытирал слезы беспрерывно катящиеся по бледным щекам слезы. Он ненавидел плачущих женщин, но сейчас это не имело значения. Только бы не сломалась. Только бы пришла в себя. Дрожь понемногу стихала, рыдания замолкали. Сквозь пелену ужаса наконец-то прорвался голос — родной, успокаивающий. Горячие ладони гладили спину, подрагивающий затылок. Хозяин. Почему? За что ей это? Но руки сами собой вцепились в его плечи, тонкое тело прижалось так тесно, что даже дышать получалось с трудом. Истерика утихала, и ниида схватилась за квардинга, как хваталась всегда в минуты отчаяния. Он обнял ее еще крепче, продолжая неловко гладить по волосам. Он не умел утешать, ему проще было сломить, уничтожить, но это умение сейчас не поможет.
— Успокойся, — повторил в который раз. — Я все решу, слышишь?
— Зелье н-не п-помож-жет, — заикаясь от слез, прогнусавила она в плечо утешителю.
— Я все решу. Поняла?
Лишь после этих слов несчастная перестала, наконец, всхлипывать и подняла лицо. Опухший от слез нос, красные глаза, взлохмаченные волосы… ужасное зрелище. Амон улыбнулся, видя в ее глазах разгоравшуюся надежду. Глупая. Он ее не отдаст.
— Не отпускай меня, — ее губы задрожали, когда мужчина слегка коснулся их пальцами.
— Не отпущу. Прекрати реветь. Не люблю это.
— Потерпишь, — буркнула плакса, снова пряча лицо на его плече.
Квардинг в который уже раз погладил ее по голове и вывел во двор. Девушка ласкалась, как доверчивый котенок. Он снова подхватил её на руки и мягко поднялся в воздух. В груди полыхала ярость. Риэль знал! Кассандра умиротворенно вздохнула, и Хозяин на какое-то время отбросил мысли о мести. Сначала она.
— Мне нужен твой отец, — бросил демон Герду, ждавшему возле покоев. — Скажи, чтобы прилетел через пару часов. После этого можешь быть свободен. Думаю, тебе не надо напоминать, что следует держать язык за зубами.
— Не надо, — стараясь не глядеть на свою подопечную, согласился охранник и без малейших сожалений покинул скучный, но тем не менее такой хлопотный пост.
Амон захлопнул дверь и уверенно направился в спальню, опустил свою ношу на кровать и лег рядом, продолжая обнимать. Как не понял? Доверился ангелу, не стал проверять сам. И в голову не пришло, что…
— Тебе нужно спать, — прозвучал тихий приказ.
— Прости меня… — ниида смотрела с болью. — Я…
Ее слова оборвал жесткий поцелуй. Квардинг чувствовал — сейчас строптивой повелительнице огненной стихии нужна только его властность. Скользнул рукой вдоль тела, по которому изголодался за эти дни. Потянул за косу, вынуждая прильнуть ближе. Ее мысли перестали крутиться вокруг неминуемой смерти, страхи отступали. Горячие руки рванули одежду, обнажая нежную белую кожу. Его женщина.
Она выгнулась. Застонала. Ей не хотелось сейчас, чтобы он сдерживался, чтобы берег ее. Демон овладел рабыней резко, почти грубо, вновь и вновь целуя, кусая сливочные плечи и шею, проникая все глубже. Боль и наслаждение слились, Кэсс рванула ногтями его плечи и вспыхнула пламенем. Амон подхватил невольницу под бедра и перекатился на спину. Пылающая в блаженной агонии вскрикнула, запрокинула голову, и огненные волосы рассыпались волной. Она царапалась, извивалась от обжигающей ласки и дрожала, раз за разом захлебываясь от сладкой муки. Каждое новое движение изгоняло страх, выжигало его без следа. Глухой крик наслаждения и вот яростный огонь охватил рассудок. Не страшно. Рядом с ним ничего не страшно.
— Больше никаких истерик и мыслей о смерти, — предводитель Адовых полчищ перекатился на бок и сердито потянул за красную прядь. — Запрещаю. Тебе вообще думать вредно.
Та, к которой обращались эти слова, хмыкнула.
— От тебя одни запреты, — она прижалась к мужчине, вдохнула запах его кожи, такой родной, успокаивающий. — Но как…
— Сказал — решу, — собеседник задумчиво провел пальцами по нежному плечу. — Стоит от тебя ненадолго отойти и вот. То сбежишь, то на виселицу попадешь, то… — он прервался, осознав, что перечислять придется долго. — А ведь я улетал всего на неделю! Не на двадцать-тридцать лет, как обычно.
— Н-на сколько? — вопрошающая испуганно побледнела.
— Я командую войском и не живу подолгу в столице, — пояснил демон своей неразумной дурочке. — Годами на одном и том же месте сидят только левхойты и оракул. Я провожу в Аду не больше нескольких месяцев, а потом улетаю на несколько десятилетий.
Кассандра молчала, оглушенная. Значит…
— Прекрати, — он не дал ей додумать, и, дернув за растрепавшуюся косу, принудил смотреть на себя. — Если сказал — моя, значит, моя. И будешь моей столько, сколько я захочу. Не умрешь, не заболеешь, не состаришься, пока не разрешу. Поняла? А теперь спи.
— Но…
Собеседник без долгих церемоний закрыл чрезмерно болтливый рукой рот. Но строптивица из вредности тут же укусила его за ладонь, улыбнулась, когда в глазах вспыхнула звериная искра, и почему-то успокоилась, свернулась калачиком, а уже через пару минут сладко спала. Хозяин некоторое время слушал ровное, безмятежное дыхание рабыни, а потом осторожно выбрался из кровати, оделся и вышел.
Фрэйно стоял у двери в покои, не решаясь пройти.
— Мой квардинг, — склонил он голову.
Тот вместо приветствия махнул рукой, приказывая следовать в гостиную, а попутно отметил про себя, что в глазах телохранителя не промелькнуло не то что раскаяния, но даже и страха. То ли уверен в собственной правоте, то ли окончательно обнаглел. В просторной зале Амон опустился в кресло, а пришедший замер напротив, ожидая, наконец, приговора. Демон смотрел на своего воина тяжелым взглядом и молчал. Лишь спустя несколько долгих мгновений тишины, он, словно что-то решив, сказал задумчиво:
— А ведь прежде ты не ослушивался приказов. Никогда. Именно поэтому я и поручил тебе охранять девчонку. Садись.
Отец Герда послушно опустился в кресло и быстрым цепким взглядом оглядел голого по пояс, босого собеседника, отмечая попутно, не только не свойственную небрежность в одежде, но и багровые следы царапин на плечах.
