— Куда там. Сердце от восторга щемит, — еле слышно пробормотала коварная искусительница. — Он больше не придет? А то я хотела к Феньке сходить.
— Герд, отнесешь? — Риэль помог телохранителю подняться. — Или Тирэн?
— Отнесу, — покачал головой молодой демон. Помолчал, и, словно самому себе, сказал. — А я все думал, зачем какую-то девку постоянно охранять? Кому она нужна?
Двое других мужчин переглянулись.
— Лучше стадо драконов в одиночку пасти, чем за ней глядеть, — подвел итог своим рассуждениям сын Фрэйно, подхватил свою хлопотную ношу на руки и тяжело поднялся в небо.
Первым не выдержал светозарный целитель. Стоило охраннику нииды взлететь достаточно высоко, чтобы не слышать происходящее на земле, как ангел рассмеялся в голос. Ему вторил и Наставник Кэсс.
— Что оракул? — посерьезнев, наконец, спросил он у Андриэля.
— Ему не нравится поведение квардинга Ада. Динас знал, что Рорк не полетит к лекарю. Знал, что в одиночку Герд не справится с левхойтом. А про то, что Амон у Голла, ты сам ему утром сказал. Вот старый козел и задержал меня…
— Демоны стали совершать глупые человеческие поступки… — Тирэн посмотрел на бесчувственного левхойта. — Так ли это хорошо?
Собеседник пожал плечами и кивнул на грияна.
— Он через пару часов очнется, и желательно, чтобы к тому времени был уже под заклинаниями у лекаря.
— Тогда вперед, ангелок, — хмыкнул сотник. — Подставляй хребет. Потащим, куда скажешь.
— Ну уж нет, — обитатель Антара покачал головой. — Знаешь что? Это перебор даже для меня. Зови слуг. Если он очнется раньше и перебьет парочку — я эту утрату как-нибудь переживу.
Ответом ему стал согласный кивок.
Тем временем Герд достиг Ада и опустил свою подопечную на двор возле конюшен, прогнал прочь раба, чистившего лошадей, и повернулся к девчонке с твердым намерением… все намерения вылетели из головы, когда он увидел серое лицо, дрожащие руки, прокушенную до крови губу.
— Вы в порядке, ниида? — спросил охранник.
Несчастная кивнула и потерла лицо.
— Что им всем от меня надо, а? — жалобно спросила она. — Не понимаю…
Молодой страж не мог ответить на это вопрос, да и разговор с рабыней не входил в его обязанности, поэтому он просто отступил в сторону, давая Кассандре пройти.
— Вы надолго?
— Останусь на ночь, — коротко ответила она, проскальзывая внутрь, и закрывая за собой дверь.
Видеть никого не хотелось. Лечь на солому, свернуться калачиком, скрыться ото всех, и лежать, лежать, пока забвение не накроет темной, успокаивающей волной. Слушать дыхание лошадей, чувствовать их запах и ни о чем не думать. Рогатая животинка подошла к гостье, и ласково ткнулась носом в протянутую ладонь. Девушка чистила щеткой крутые козьи бока, но мысли витали где-то далеко. Ей хотелось умереть. Сдаться. Исчезнуть. Она устала. Отложив скребок, горемыка опустилась на кучу соломы и посмотрела на свои руки. Чистые от синяков, и кожа уже не прозрачная. Волосы снова блестят. Но через десять дней все это прекратится.
— Я умираю, — медленно, тихо, сказала она, но в тишине конюшни эти слова прозвучали неожиданно громко и обреченно. — Фенька, я умираю.
Четвероногая подружка подошла и легла рядом, по-собачьи положив голову на колено хозяйке. Поглаживая любимицу, Кэсс рассказывала ей свои страхи, переживания, все, что мучило и мешало дышать.
— Знаешь, что самое страшное? Я почему-то знаю — ни одно зелье мне не поможет. Я умру…
Питомица протестующе заблеяла, вскинув голову.
— Споришь, — губы нииды тронула грустная улыбка. — Жаль, не увидеть, что произойдет. Я бы этого хотела. Ну… подготовиться…
Коза встала боком и нетерпеливо притопнула задней ногой.
— Подоить? Сейчас? Фенька, я тебе рассказываю о… черт!..
В голове замелькали воспоминания. Вот она жалуется рогатой слушательнице на то, что соскучилась по Амону, и хочет его увидеть, пьет молоко… Вот рассказывает про соревнование и о том, как сильно хочет все вспомнить, пьет молоко…
— Твое молоко исполняет мои желания? — с опаской спросила девушка.
Серая бестия скосила хитрый желтый глаз с горизонтальным зрачком и многозначительно моргнула — мол, дои, тугодумка.
— Фенька… а спасти меня ты можешь? — высказала свое безумное желание хозяйка.
Ласковая животинка отступила и посмотрела почти с человеческой тоской.
— Жаль… Тогда покажи. Я хочу увидеть.
Парнокопытное послушно встало рядом, давая себя подоить…
Кассандра пила вкусное теплое молоко и сердце замирало…
Было больно. Она обхватила руками колени и застыла. Обрывки видений. Сознание словно уплывало, но и испытанной малости хватило с лихвой. Чудовище, разъяренное тем, что его обманули, будет рвать ее тело. Оно уже достаточно сильно, и не станет ждать, пока его снова усыпят. Оно не боится смерти, им движут только инстинкты. Квардинг, мрачной тенью стоящий рядом. Он видит, что с ней происходит. На каменном лице мелькают тени. Он бессилен ей помочь, поэтому просто смотрит…
Коза испуганно забилась в угол, когда девушка завыла, схватившись руками за голову. Ужас накрыл тяжелой волной. Быть сильной? Не плакать? Выдержать? Сопротивляться? Слезы заливали лицо, несчастная рыдала в голос, содрогаясь от страха перед открывшимся знанием, теряя желание не только бороться, но и жить. Не думать, не помнить, не чувствовать… она умрет.
Амон ворвался в конюшню. Дверь ударилась о стену с такой силой, что обвисла на одной петле. Демон сгреб нииду в охапку и прижал к себе, вбирая крупную дрожь, сотрясающую худое измученное тело. Он видел такое лишь раз в своей жизни и сразу с жадностью втянул запах, чтобы почувствовать… спящего Зверя, разрушающего ее.
Внутри все похолодело. А рабыня в его руках забилась еще яростней, еще исступленней. Она не понимала, что бьет Хозяина по плечам, груди, кричит, рвется прочь, впадая в животную панику от его прикосновений и не веря в то, что все будет хорошо. Она видела — хорошо не будет. Видела…
— Кэсс! Покажи, что ты увидела…
Она яростно рвалась из его рук, не желая ни видеть, ни слышать. Квардинг влепил невольнице пощечину. От удара голова страдалицы запрокинулась, взгляд обезумевших от ужаса глаз встретился с желтыми, звериными.
— Покажи.
Он встряхнул ее. Раз. Еще раз. Подчиняясь, человечка обрушила стену, закрывавшую её сознание, и демона затопил ужас обезумевшей жертвы. Он впитывал его, и внутри разрасталась пустота. Он видел все то, что видела она. Видел образы ее смерти, свое лицо, каменно-спокойное, потому что в противном случае…
— Прекрати реветь. Хватит, — мужчина обнимал прямое, напряженное тело.
