Булькающие горшки и родные запахи расслабляли как ничто иное. Мне нравится заботиться о людях, но и в продаже сваренных эликсиров, ослабляющих боль и восстанавливающих здоровье, я нахожу маленькое удовольствие. Безусловно, это похоже на магию. Оно даёт мне истинный смысл того, что значит быть необходимой, и настоящее чувство выполненной работы.
К тому времени как корень орхидеи уже можно было распределять по заранее приготовленным маленьким бутылочкам, я зевала во весь рот. Тщательно выверенными движениями я наполнила каждую флягу до горлышка и закупорила с большим зазором. Пробки уплотнятся, как только охладится стекло. Осталось только лекарство от лихорадки. Пасту нужно зачерпать ложечкой в маленькую флягу и запечатать воском. Я растопила воск и начала работать. Казалось, я никогда не освобожусь, но, в конце концов, я вылила сургуч в последнюю из фляг.
В дверь постучали, и вошёл Озар. Он тоже выглядел усталым: под глазами красовались мешки. Я улыбнулась ему, запечатав последнюю флягу воском. Озар стоял на месте, вытирая лицо обеими руками, и вздыхал.
— Тяжёлая выдалась ночь? — Я сдула пламя и собрала несколько фляг, чтобы расставить их по полкам за своей спиной.
Озар кивнул.
— Король единолично беседовал с военачальником несколько часов, а потом уединился с советом. Обсуждение идёт очень энергично. Меня послали за вами.
Я поставила последнюю флягу и развернулась.
— За мной? — Точно сова заморгала я от удивления. — Зачем?
Озар пожал плечами. В глазах читалась горечь.
— Не знаю. Но он хочет немедленно вас видеть.
Мой отец разрешал Озару присутствовать на всех советах и часто спрашивал его мнения. Взойдя на трон, Ксиманд забрал эту привилегию. Ещё одна причина для Анны не любить моего брата.
Я быстро очистила столешницу и задула лампы и свечи. Озар встал у двери и придержал её для меня. Я проскользнула мимо него, на ходу разглаживая свой камзол. Весь в каплях воска и других пятнах, не говоря уже о запахе, но совету придётся смириться с моей рабочей одеждой, если он хочет в этот же час получить доклад о положении дел у заключённых. Я вывихнула челюсть при зевке, пока следовала за Озаром по боковым коридорам.
Мы достигли дверей и услышали диалог на повышенных тонах. Мы с Озаром обменялись взглядом, но промолчали. Мне одной кажется, что Ксиманд больше спорит с советом, чем его выслушивает.
Стража кивнула и открыла дверь, чтобы впустить меня. Как только дверь распахнулась, разговор резко оборвался.
И снова я стала на колени перед своим братом. Но когда мне разрешили встать, Ксиманд смотрел в окно. Он был в официальном одеянии, стоял уверенно и прямо перед огромным окном, сжимая руки за спиной. Я оглянулась. Казалось, в комнате собрался весь совет. Лорд-маршал Уоррен наряду с архиепископом Дризеном. Дризен сидел в церковном облачении около очага рядом с дьяконом Броудусом. Все выглядели усталыми и измотанными. Краем глаза я заметила, что совет обменивается обеспокоенными взглядами. В комнате ощущалась напряжённость, словно все избегали смотреть на меня. Что-то пошло не так, совсем не так.
— Ксилара, военачальник огласил свои условия, — объявил Ксиманд, даже не обернувшись. Его взгляд был прикован только к окну. Ладони сжимали друг друга. Я бросила взгляд на генерала Уоррена, но тот поморщился и уставился в пол.
— Я рада это слышать, Ваше Величество. — Я сглотнула, предвещая беду. — Приемлемы ли эти условия?
Ксиманд так и не обернулся.
— Я и мои дворяне должны поклясться ему в верности. Королевство останется под моим управлением, размер потребованной дани и десятины в пределах разумного. Все заключённые и раненые, если они будут, подлежат обмену. — В его тоне звучала горечь. Возможно, потому что у противной стороны больше заключённых. Ксиманд продолжил: — Но он потребовал дар.
Взгляд моего брата был прикован к горизонту.
Мой страх возрос. Если военачальник потребовал у Ксиманда чего-то личного, то гордость брата не даст ему принять условия мира.
— Что он потребовал?
Я сделала шаг в сторону Ксиманда. Однако он не обернулся. Я посмотрела по сторонам, но все отвели глаза.
Наконец, генерал Уоррен сделал глубокий вдох:
— Вас. — Он откашлялся. — Он требует вас в качестве подарка.
— Меня? — пропищала я. Казалось, голос раздался с далёкого расстояния.
Ксиманд не обернулся.
— В качестве рабыни.
Я уставилась на его широкую спину, уверенная, что неправильно его расслышала.
— Меня? Но…
Уоррен кивнул и посмотрел на выпрямленную спину Ксиманда, но когда ответа не последовало, продолжил сам:
— Военачальник пообещал настоящий мир. Без разбоя и грабежа. — Уоррен сглотнул. — Он предлагает истинный мир в обмен на вас, дочь Кси.
Архиепископ вышел из себя:
— Он берет дочь крови, точно уличную девку. Его Величество, такого нельзя допустить.
Церковники были в ужасе.
Да ну их эти правила этикета. Я опустилась на ближайший стул, мои тело и ум оцепенели.
— Вы неправильно поняли. Он не может хотеть…
Ксиманд нервно теребил пальцы, переминаясь с ноги на ногу. Он двинулся, и луч солнца отразился от золотой парчи его туники. Мой брат, всегда такой величественный.
— Ты станешь его собственностью, рабой его желаний. Он не объяснил, какой будет твоя окончательная судьба. Он просто повторил, что требует тебя, что ты должна быть обещана ему. — Брат немного двинул головой, но не повернулся. — Я предлагал ему земли, золото и скот. Он лишь качал головой. «Ради истинного мира», — сказал он. — «Она станет моей».
Я безучастно уставилась на брата. С детства меня учили нести ответственность, как дочь дома Кси. Я знала, что меня ждёт брак по расчёту. Но годы шли, я стала мастером, и брак казался тусклой перспективой. Все же я выполняла свой долг, долг моего рождения и моего дома, но в форме, сильно отличающейся от чужих ожиданий.
Я облизала пересохшие губы и попыталась вспомнить, что значит дышать.
Моим ногам удалось поднять меня со стула и донести до Ксиманда у окна. Отец выбрал эту комнату из-за панарамы: из окна просматривалась вся долина. Река, озеро, фермы и дома. Теперь я видела то, что видел Ксиманд. Сотни походных костров, рассеянных по долине. Люди военачальника. Я прислонила голову к прохладному камню, и мой взгляд переполнился отчаянием.
Ксиманд дёрнулся и повернулся. На мгновение я увидела в его глазах… Глубоко внутри, скрытое от всех мужчин в этой комнате, абсолютное полное ликование.
— Ты уже пообещал меня ему, — прошептала я.
Ксиманд склонил голову набок.
