— Вполне. Гвейн, прости, я понимаю, разбирательство и без того затянулось, ты, наверное, хотел бы отдохнуть, но я не все из сказанного на суде понял. А спросить там, при всех, не решился.
Первый в Совете действительно очень устал, но и новичка-старейшину понимал прекрасно. Ни что не мучит сильнее, чем неудовлетворенное любопытство. Причем любопытство отнюдь не праздное.
— Спрашивай.
— Почему тогда, еще сто двадцать лет назад, когда у вас появились первые подозрения насчет Кадм, вы не довели дело до конца? Почему удовлетворились бегло проведенным расследованием, безоговорочно поверив, что все это дело рук каких-то там террористов?
— Да потому что так оно и было. Кадма не было на Юули в момент трагедии, а эти, как ты сказал, террористы уже успели отличиться своими выходками в колонии. К тому же мы и предположить не могли, что он стал бы устранять результаты своих опытов таким радикальным методом. Скорее предполагали, что он захочет вывезти оборудование и образцы…
— Образцы?!
— Прости, я использовал его терминологию. Просто мне никогда не приходилось сталкиваться с такими созданиями и я не знаю, как правильно назвать существа, сотворенные подобным способом…
— Это были люди, Гвейн. Живые люди. Дети. И сотворил он их с вашего молчаливого попустительства, из той крови, что члены Совета сберегали тысячелетиями. Зачем вообще нужно было ее хранить? Неужели вы, или те, кто был прежде вас, не предполагали, к чему это может привести?
— Предполагали. Потому и хранили.
Новоиспеченный старейшина удивленно воззрился на собеседника.
— Ты еще молод, Рошан. Слишком молод. Отложи пока этот вопрос, мы вернемся к нему попозже. Ты ведь не только об этом хотел спросить?
— Не только. Но боюсь, и второй мой вопрос придется отложить. Я хотел спросить о Дивере. О его жажде контроля над Вратами вы тоже знали, но даже проверить не удосужились, уничтожил ли он отвергнутый Советом прибор.
— Уничтожил. При всех нас. Только вот не дал гарантии, что это был единственный экземпляр.
— Так значит, Кадм был в чем-то прав, — в глазах Разрушителя Границ разгорался гнев. — Вы использовали Галлу как приманку, и Дивер на нее клюнул! А если бы эта рыбка успела проглотить наживку? Что было бы тогда? Что?
— Не горячись. Ничего бы с девочкой не случилось.
— Не случилось бы?! Я ведь с самого начала не доверял эльфу. Ты убедил меня в обратном, ты уверил меня в том, что Дивер не имеет никакого отношения к его появлению на Таре. А если бы ему поручили не кровь ее добыть, а попросту ее саму уничтожить? Убить? Ты об этом не думал?
— Не думал, — отвечал Гвейн спокойно. — Мальчишка — дурак, но не подлец. На такое бы он не согласился. Лучше ты мне скажи, как получилось, что при всей твоей дружбе с кардами, Кадм узнал о том, что в действительности произошло на Алеузе, раньше тебя?
Ярость в глазах Рошана постепенно уступала место смущению.
— В первые годы и я, и Лайс старались не задавать лишних вопросов. Боялись привлечь ненужное внимание. Уже потом, когда мы решили, что все улеглось, Эн-Ферро попытался навести справки в колонии — он не исключал, что кто-то из кардов мог знать что-нибудь о последнем годе жизни своего Хранителя. Кир ведь со многими общался и навещал в новом Мире…
— А Лайс так ничего и не раскопал?
— Копал не там. К Богзару Гиалло во всяком случае он и близко со своими расспросами не подходил. Были причины.
Хранящий Слово расхохотался.
— Да ты прирожденный старейшина! День в Совете, а уже говоришь загадками. Ладно, бездна с ним, с прошлым! Теперь, когда твоей подопечной никто и ничто не угрожает, можно подумать и о будущем.
— Я заберу ее с Тара. Твой Мир опасен, Гвейн.
— Как знаешь. Но отчего-то думается мне, девочка сама оттуда не уйдет. Не захочет. Предчувствие, что ли?
— Заберу, — проскрежетал зубами Рошан. — Вот увидишь.
— Только учти, запретов я снимать не собираюсь, на Тар ты не пройдешь.
— Мне и не нужно. Лайса позову.
— Позовешь? — прищурился старик. — Эн-Ферро же не твой Идущий, он тебя не услышит.
— Эн-Ферро — мой друг. Он услышит.
— Очень интересное заявление. Немного патетичное, но мне нравиться. Когда встретишься со своим другом, не забудь предупредить его, что по истечении двух месяцев, когда все иномирные Идущие покинут планеты Кадма и Дивера, Миры будут закрыты на карантин сроком до пяти лет. Пусть поторопиться, если ему все же интересны те причины, по которым он не общается с доктором Гиалло.
Сохраняя загадочную улыбку, Гвейн развернулся и пошел к выходу. Хороший Рошан дракон, и Хранитель хороший. И старейшина должен выйти не хуже. Только молод еще, неопытен. Растерялся как мальчишка, когда о Лайсе речь зашла. Неужели так трудно догадаться, что не так уж и безразличен старым драконам единственный в Сопределии магистр Пилаг, и не так уж и мало они знают о его жизни. Им вообще мало кто безразличен, старым и мудрым драконам, и многое они знают, и о многих.
* * *
Прождала его до полуночи, а то и дольше, но Иоллар так и не появился. Подумала. Погрустила. Даже поплакала чуть-чуть. А потом плюнула на все и легла спать.
А когда с утра он заявился домой, не знала что и делать: толи с кулаками на него бросаться, толи с поцелуями. Выбрала все-таки последнее. И слово себе дала ни о чем его не расспрашивать. Где был, чем занимался — захочет сам расскажет.
Не рассказал. Пробурчал какие-то невразумительные извинения, скрепив их детским "больше так не буду", и все.
— Подожди, — остановил он меня, когда я сохраняя невозмутимый вид, но бешенствуя в душе, страдая от самых ужасных подозрений, собралась в Школу. — Задержись ненадолго.
Когда он просит так тихо и нежно, отказать ему просто сил нет. Сказал бы совсем никуда не ходить, осталась бы.
— Я думал, вечером. В торжественной, что ли обстановке, но лучше сейчас. Не знаю, понравиться ли тебе…
В бархатном футляре, который я с недоумением приняла из его рук, лежало ожерелье. Простое серебряное ожерелье из тонких прямоугольных пластин, соединенных витыми колечками. Центральная чуть крупнее, с причудливой гравировкой. Солнечный свет отбивался слепящими бликами, и мне пришлось прикрыть рисунок рукой, чтобы опознать в нем изогнувшегося огнедышащего дракона.
— Нравится, — улыбнулась я.
Люблю серебро. И дракон очень в тему.
— Оденешь?
Поначалу холодный металл очень быстро нагрелся, соприкоснувшись со ставшей внезапно горячей кожей.
— Спасибо, — поблагодарила я, оценив результат в отражении большого зеркала. — А по какому поводу подарок?
