Показался рассерженный Сезария, в огромном кулачище лампа, со лба сползала кровавая струйка. Какое-то время они смотрели друг на друга, Коска сжавшись, Сезария согнувшись пополам.
— За что? — рыкнул здоровяк.
— За то, что я взял за правило не позволять никому предавать меня дважды.
— Я думал, для тебе главное — бабки.
— Люди меняются.
— Ты убил Эндике.
— Лучший миг последнего десятилетья.
Сезария покачал головой, настолько же озадачен, насколько зол и страдал от боли. — Той, кто отнял у тебя кресло была Муркатто, а вовсе не мы.
— Совсем другое дело. Женщинам разрешается предавать меня сколь им будет угодно часто.
— Та чокнутая сука постоянно тебя ослепляла.
— Я неизлечимый романтик. Либо просто ты никогда мне не нравился.
Сезария свободной рукой вынул тяжелый нож. — Тебе надо было заколоть меня в спину.
— Не стал, ну и ладно. Теперь я выберу иной разумный способ.
— Полагаю бесполезно надеятся, что ты решишь отложить меч и драться на ножах?
Коска кхекнул. — Это ты у нас любишь честные разборки. Я ж пытался убить тебя — оглушить сзади, а потом взорвать к ебеням, уже забыл? Проткнуть тебя мечом не навлечёт бессонные ночи. — И он ударил.
На таком ограниченном участке, быть человеком в теле оказалось явным недостатком. Сезария почти целиком заполнял собою узкий проём, что делало его, и очень хорошо, что делало, более-менее невозможной для промаха целью. Он умудрился ножом отвести неловкий укол, но всё равно меч задел его плечо. Коска попятился для нового выпада, ойкнул, цепанув костяшками земляную стену. Сезария взмахнул своей тяжёлой лампой и Коска скакнул прочь, поскользнулся и приземлился на одно колено. Громила продрался вперёд, поднимая нож. Его кулак теранул свод, поднимая ливень земляной пыли, всаживая нож в балку-перекладину. Он одними губами чертыхнулся по-кантийски, скривился, пытаясь высвободить оружие.
Коска обрёл равновесие и сделал очередной кривой выпад. Глаза Сезарии выпучились, когда наконечник прорвал его рубаху и юркнул в грудь.
— Вот! — Коска брызгал слюной ему в лицо. — Уловил остроту… моих доводов?
Сезария пошатнулся вперёд, со стоном выдувая кровавый пузырь, лицо свела мучительная судорога, клинок неумолимо проскользил сквозь него, пока рукоять не запуталась в липкой рубашке. Кантиец схватился за Коску и завалился на спину, утянув его с собой. Навершие меча люто врезалось в живот и вышибло дыхание в скрежещущем "Ууууууф".
Сезария вздёрнул губу, скаля красные зубы. — По твоему… вот это… разумный способ? — Он саданул лампой по дорожке порошка возле лица Коски. Стекло разбилось, выплеснулось пламя, раздался шипящий треск, когда оно перекинулось на порошок, его жар опалял щеку Коски. Он боролся с огромным обмякшим туловищем Сезарии, боролся чтобы отцепить пальцы от позолоченной гарды, отчаянно пытаясь перевенуть здоровенное тело набок. Нос забила кислая вонь гуркского сахара, щелчки искр медленно двинулись по проходу.
Наконец он рывком освободился, вскарабкался на ноги и побежал к выходу, дыханье сипело в груди, рука цеплялась за земляную стену, стукалась о подпорки, оставляя след. Возник овал дневного света и, покачиваясь, стал неумолимо приближаться. Он излил дурацкий смешок, представив, а что если в этот миг или в следующий, скалу, сквозь которую он заплетаясь, мчался, расфигачит в небеса на целую милю. Он вырвался на открытый воздух.
— Беги! — завизжал он никому, бешено размахивая руками. — Беги! — Он загромыхал вниз по склону, навернулся, упал, перекатился вверх тормашками, больно ушибшись, отскочил от валуна, с трудом поднялся и, спотыкаясь, понёсся в туче пыли, вокруг цокали мелкие камешки. Плетёные ивовые щиты, что отмечали ближайшую траншею приближались и он устремился им навстречу, безумно вопя во весь голос. Он нырнул лицом вниз, проскользил по грязи, вломился промеж двух бортов и головой вперёд съехал в траншею, под градом земляных комков.
Виктус обалдело уставился на него, пока он отряхивался. — Что за…
— Шухер! — взвыл Коска. Повсюду вокруг загремели доспехи, когда люди в окопах попадали ниц, обхватив уши руками в боевых перчатках, крепко зажмурив глаза в предвестьи взрыва, ведущего к концу света. Коска вжался в утрамбованную почву, стиснул зубы, сжал ладонями череп.
Потянулись секунды безмолвия.
Коска отважился открыть один глаз. Ярко-голубая бабочка беззаботно спорхнула вниз, кружа противосолонь над съёжившимися наёмниками и мирно присела отдохнуть на острие копья. Сам Виктус накрыл лицо шлемом. Теперь же он медленно сдвигал его обратно, являя выражение некоторой смущённости.
— Что за нахер там случилось? Зажгли запал? Где Сезария?
Нежданный образ возник в сознании Коски. Порошковый шлейф шкворчит, люди Виктуса крадутся в кромешной тьме, поднимают лампу, свет падает на труп Сезарии, пригвождённый мечом с позолоченной гардой, которую ни с чем не спутать.
— Кхем…
Тишайшая, неуловимая дрожь пробежала по земле у спины Коски. В следующий миг была громоподобная детонация, такая громкая, что копьём пронзила всю голову. Неожиданно мир погрузился в тишину. В полнейшёю, кроме смутного, высоко звучащего воя. Землю тряхнуло. Ветер заметался, вихрясь вдоль траншеи, вырывая волосы, почти швыряя его на землю. Воздух наполнили облака удушливой пыли, она колола лёгкие и вынуждала кашлять. С небес дождём посыпался гравий, дыхание спёрло, когда камешки начали жалить его руки, голову. Он сжался, как человек, застигнутый внезапным ураганом, одеревенел каждый мускул. Как долго всё длилось, он не был уверен.
Коска открыл глаза, оцепенело расправил ноющие конечности и нетвёрдо встал на ноги. Мир предстал царством призраков, безмолвным маревом. Страна мёртвых, люди и их орудия — лишь фантомы во мгле. Пелена начала рассеиваться. Он протёр уши, но гул не пропал. Остальные подымались, оглядывались, лица заляпаны серой грязью. Неподалёку, в луже на дне окопа, кто-то лежал неподвижно. Шлем вмялся осколком валуна, направленного непредсказуемыми Судьбами прямо в лоб. Коска бросил взгляд через бровку траншеи, сощурился на вершину горы, напряженно всматриваясь сквозь мало-помалу оседавшую пыль.
— О. — Стена Фонтезармо оказалась нетронутой, зубцы бойниц и башен по прежнему чётко нацелены в бледно-свинцовое небо. Взрывом из скалы вырвало огромнейший кратер, но прямо над ним, могучая круглая башня по прежнему непоколебимо держалась на самом краю, даже немножко нависая над пустым пространством. Некоторое время казалось, что вот оно, самое сокрушительное разочарование в коскиной жизни. А их ему пришлось пережить немало.
