— А я не сделал тебе приятно? — продолжил допытываться демон.
Гостья покраснела от удовольствия, вспоминая то, что творилось в этой комнате несколько минут назад.
— Сделал, — согласилась она и вдруг просияла, поняв, что же такое любовь. — Это когда ты всецело принадлежишь тому, кого любишь! Быть безоговорочно чьей-то…
Удивленный воин Ада слегка отстранился:
— И ты бы хотела быть безоговорочно моей?
Красавица с синими волосами, не раздумывая, кивнула, хотя и сама плохо понимала, что означает это «безоговорочно».
— И ты признаёшь над собой мою власть? — спросил искуситель, проводя пальцами по бархатистой спине. — Скажи. Признаёшь?
— Да… — простонала она, отдаваясь ласке, и почти не понимая, о чем ее спрашивают.
— Добровольно? — настойчиво допытывался он.
— Да.
— Это правда?
— Да.
— Персик… — карие глаза полыхнули торжеством. — Ты согласилась. Трижды. Теперь у тебя есть Хозяин.
Он с удовольствием наблюдал, как лицо тугодумки из нежно-персикового становится пепельно-серым. Натэль слишком поздно поняла — её подловили, заставив совершить даже не ошибку — самоубийство. Стать вещью, принадлежащей коварному и жестокому Господину. Сердце замерло в груди, во рту пересохло. Он обманул её! Провел, как ребенка! И теперь она рабыня. Но не абстрактная рабыня этого мира, а вполне конкретная, у которой есть владелец…
— Ну же, сладкая, — примирительно сказал коварный лукавец, — чего расстроилась? Ты же только что искренне хотела мне принадлежать. Да еще к тому же безоговорочно. Вот и принадлежишь.
Суккуб сделала судорожный вдох. На глаза навернулись слезы. Дура! Какая дура! Наивная, глупая дура, возомнившая невесть что о демоне, которому просто захотелось иметь под боком на все готовую и на все согласную подстилку для любовных утех. Хотя, каких любовных… Он не знает, что такое любовь.
Фрэйно смотрел, как все эти мысли мелькают на её лице.
— Я слышал, будто любовь, самое сильное чувство. Даже сильнее ненависти, хотя в это верится с трудом, — сказал вдруг он. — Но ты, похоже, больше меня не любишь, а, Персик? Не любишь и не хочешь принадлежать.
Он убрал с побледневшего лица мягкую прядь цвета индиго.
— Неужто твоя привязанность так быстро прошла?
— Ты… — несчастная задохнулась и в глазах вспыхнула ярость. — Ты обманул меня!!! НЕНАВИЖУ!
Она хотела расцарапать это веснушчатое невозмутимое лицо, но демон опять на удивление ловко перехватил её руки и прижал их к телу. После чего сказал с нравоучительными интонациями в голосе:
— Я не обманывал тебя.
Жертва рванулась, но он, конечно же, без труда удержал.
— Итак, во-первых, я не спрашивал разрешения тебя укусить. Я сказал, что хочу тебя укусить. И ты не возразила. Во-вторых, я не пожелал, чтобы ты принимала чей-то облик по той причине, что мне больше нравится иметь реальную женщину, а не какой-то поддельный образ. И я об этом честно тебя предупредил. В-третьих, я не причинил тебе боль потому, что в этом не было необходимости — ты и так делала все, что я хотел.
Лицо Натэли из серого стало черным. Глаза как будто умерли. И в глубине зрачков поселилась безжизненная пустыня. Дура. ДУ-РА. И теперь уже ничего не изменить. Её обманули. Раскусили и обманули. Но и в этом есть плюс. По крайней мере, других ошибок уже не наплодить. Так плохо легкомысленной вертихвостке не было никогда в жизни. Хотелось умереть. Хотелось повернуть время вспять и на том приснопамятном — последнем для неё — соревновании вонзить проклятый меч в живот, да еще и провернуть, чтобы уж наверняка…
Но, увы. Время вспять не поворачивалось, а изощренный мучитель не собирался отпускать попавшуюся на крючок. По-прежнему удерживая руки невольницы, Фрэйно продолжил.
— Однако это еще не всё, мой нежный Персик, — сказал он спокойным и ровным голосом. — Тебе нужно понять кое-что, прежде чем… начнется твоя новая жизнь.
Говоривший сделал паузу и заглянул в синие полные слез глаза:
— Во-первых, если бы ты не согласилась, чтобы я тебя кусал, я бы этого не сделал. Во-вторых, я не прошу тебя принять чей-то облик просто потому, что хочу прикасаться именно к тебе, а не к кому-то другому. В-третьих, я никогда не причиню тебе боли, если только ты сама меня не вынудишь. В общем, я, хотя и не умею любить, но могу не причинять страданий.
С этими словами он отпустил её руки и спокойно смотрел, как на бледное лицо возвращаются краски, как оживает и наливается голодом и гневом взгляд. О, как интересно было за ней наблюдать!
— Ненавижу тебя!!! — суккуб вцепилась в широкие плечи и встряхнула. — Ненавижу!
Её запястья оказались вновь перехвачены.
— Персик, не наглей, я твой Хозяин. Ты должна быть почтительной и покорной.
— Я?!
Собеседник засмеялся, на этот раз над тем, как много противоречивых чувств она вложила в это короткое слово. Его Персик — смиренный и покладистый? Это будет чушь. Фрэйно сгреб вырывающуюся рабыню в охапку и подмял под себя.
— Ненавижу… — задыхаясь, шептала она и, наконец, высвободив руки, притянула мужчину к себе за затылок. — Ненавижу…
— Уверена? — шепнул он, щекоча дыханием мочку уха.
И от этого негромкого мягкого голоса по персиковой коже строптивицы побежали мурашки.
— Люблю тебя!
…Натэль медленно одевалась, демон наблюдал, приподнявшись на локте.
— Ты куда собралась?
Она посмотрела с недоумением:
— Домой…
— Персик, — он рухнул обратно на диван, — ты красивая. А уж отдаваться умеешь с полным знанием дела. Но при этом ты непроходимо бестолковая.
Невольница хлопнула глазами, и собеседник пояснил, понимая, что без объяснений она ничего не поймет.
— У тебя есть Хозяин. Я. Ты никуда отсюда не уйдешь. И брось эти тряпки.
Суккуб сразу же разжала руки, подчиняясь, но уже через мгновенье вспыхнула и подхватила одежду снова.
— А если Тирэн…
— Натэль, — в голосе впервые зазвучала сталь. — Отныне ты живешь здесь. У тебя есть Господин. Поэтому ни Тирэн, ни Амон, ни даже все левхойты разом не посмеют тебе что-то предъявить. Вот над чем я бы на твоем месте подумал. Всерьез. Потому что твои походы за приключениями прекратились. Мало того, мой сладкий Персик, теперь никто тебя и коснуться не сможет без моего на то разрешения.
Он понизил голос, наблюдая за её реакцией. Девчонка не подкачала. Покраснела и задумалась.
— А разве ты не разрешишь? — вдруг спросила она совершенно неожиданное.
— Что?
— Ну, ты же будешь позволять ко мне прикоснуться?
Мужчина посмотрел на неё долгим взглядом:
