— А зачем мне это?
Она пожала плечами:
— За какую-нибудь выгоду…
Фрэйно закрыл глаза и лениво сказал:
— Если это намек на то, чтобы я тебя освободил, то даже не надейся. Я очень постоянен. И своим не делюсь. Даже из корысти.
Нат стояла и пыталась осознать свои эмоции. Что значит — постоянен? То есть он будет… верен? Так не бывает! Она опустилась рядом и царапнула его плечо. Демон открыл глаза. Любопытная хотела поинтересоваться о постоянстве, но внезапно испугалась получить не тот ответ, который сама себе вообразила, и потому спросила совершенно другое:
— А есть ли условие? При котором ты дашь мне свободу?
Он кивнул и сказал:
— Безусловно. Родишь мне дочь, сразу отпущу.
— И… я смогу уйти?
«Бестолковый Персик, конечно, НЕТ». Но Хозяин не собирался делиться этим ответом, поэтому лишь слегка поднял бровь, ожидая реакции рабыни.
Та встала и отбросила с плеч волосы. Она не дрогнула ни на миг, только выше вздернула подбородок, ожидая ответа на свой вопрос. Наконец, демон рванул гордячку за руку, и она со смехом повалилась на него сверху.
— Учую чужой запах — убью, — предупредил он.
— Не вынудишь — не учуешь. Показывай, где я буду жить и спать.
Он усмехнулся. Непокорная… Но послушная. Идеальная.
Нынешний день Натэль окрестила самым странным в своей, в общем-то, далеко не обычной жизни. Как оказалось, Фрэйно зря словами не разбрасывался, а свою немногословность искупал предприимчивостью. Первое, что он сделал, поднявшись, наконец, с дивана — показал девушке ее гардероб. В просторной комнате разместились платья, туники, юбки, накидки, штаны…
— Откуда? — обладательница тряпичного богатства оглянулась на своего невозмутимого избранника.
Он посмотрел. Невольница сразу же потупилась. Господин не любил глупых вопросов. Это следовало запомнить. И не провоцировать. Поэтому пришлось спросить иначе:
— Как ты мог снять мерку? Тут все — в пору!
Вот теперь вопрос задан правильно. Демон ухмыльнулся, и суккуб тут же вспомнила свой первый визит в этот дом, безмолвную рабыню, принявшую из рук повелителя блузку гостьи и с ней же исчезнувшую.
Рыжая сволочь! Он уже тогда знал, что она вернется! Приказал снять с одежды мерки и заказал то, что больше всего должно было подойти принадлежащей ему женщине.
Нат перебирала наряды. Красивые. Не укутают, подобно савану, но и не откроют больше допустимого. Она смотрела на эту красивую, лишенную откровенности одежду со смешанным чувством страха и восторга.
— Я не должна ходить по дому обнаженной? — спросила соблазнительница осторожно, хотя понимала, что такое обилие нарядов вряд ли предполагает обратное.
— Нет.
— Но… тебе же будет неудобно, — ветреная красавица с богатым бордельным прошлым и весьма неоднозначным настоящим действительно ничего не понимала.
В домах терпимости женщины ходили полуголыми, да и Фрэйно навряд ли завел себе шлюху для уюта, поэтому…
— Персик, — прервал демон размышления своей озадаченной собеседницы и протянул ей первое попавшееся платье, — я обещаю, твоя жизнь в моей постели не будет скучной, но, как бы то ни было, у меня хватит выдержки и терпения тебя раздевать. И я буду делать это очень неторопливо…
Он вдоволь насладился румянцем на лице той, которая даже не подозревала, что еще умеет так часто и жарко краснеть.
* * *
У кандалов, сковывавших руки Амона, было одно неприятное свойство: они едва ли не полностью лишали возможности прибегнуть к магии, позволяя воспользоваться разве что слабеньким заклинанием лечения. Любая попытка обратиться к более сильному колдовству или, тем паче, разрушить оковы, пресекалась столь болезненно и жестоко, что даже самые строптивые и гордые узники весьма быстро смирялись со своей участью.
Поэтому демон не пытался освободиться. Да он и не рвался на волю. Неудобство от осознания собственной непривычной уязвимости быстро прошло, сменившись равнодушием. Зверь не спал, он выжидал, затаившись, и лишь иногда в прозрачных светлых глазах вспыхивала хищная искра. Впрочем, она почти тут же гасла. Время гнева еще не наступило. Как и время возмездия.
Наверное, заточенный должен был свирепствовать, захлебываясь от ненависти и досады, но он сидел неподвижно, лишь изредка осторожно меняя положение тела. В тишине темницы мысли текли удивительно гладко и ровно, вся картина происходящего ясно стояла перед внутренним взором. Прекрасно осознавая все, что, произойдет дальше, пленник ждал посетителя, который не мог не прийти. Уже не мог.
Даже с закрытыми глазами удалось мгновенно определить тот миг, когда в подземелье спустился враг. В затхлом воздухе появились едва уловимые сладковатые нотки безумия. Умалишенный был могущественным магом и ловко прятал своё помешательство от других, но Амону, пригубившему Бездну, умеющему разговаривать с драконами, вобравшему силу бывшего левхойта Ада, стало зримо то, что не замечали другие.
Если бы квардинг мог, он, возможно, даже испытал бы жалость к существу, столь давно и тщательно скрывавшему ото всех свое сумасшествие. Но, когда Кэсс не стояла рядом охранительной тенью, ее Хозяин снова лишался способности чувствовать. Он опять становился тем, кем был до появления в своей жизни нииды — равнодушным, жестоким воином.
— Осталось немного, и ты окончательно потеряешь рассудок, — медленно произнес демон, по-прежнему не открывая глаз.
Вошедший триумфатор замер от изумления. Надо же, он — всесильный — оказался замечен жалким пленником еще до того, как сам решил себя явить.
— Скажи, а свой истинный облик ты уже потерял? — ленивым голосом спросил заключенный, словно не сидел в каземате, скованный чарами, а вел беседу в Зале совета. — Интересно посмотреть, какой ты теперь? Наверняка красавец, да? Ну-ка, попробую угадать… Любая девка упадет замертво, увидев твою физиономию? И, наверняка, на это обворожительное колдовство уходит все больше и больше сил. Я прав?
Он, наконец, открыл глаза и перевел взгляд на визитера.
— Прав, — хрипло согласился тот. — Но это не страшно, ведь скоро у меня будет столько силы, что я не смогу ее потратить за все время существования Ада, Антара и всех известных и неизвестных земель!
— Знать недолго им осталось, — насмешливо констатировал собеседник.
— Они проживут столько, сколько я решу! — рыкнул пришедший, не выступая, тем не менее, из тени.
— Интересно, — все так же неторопливо протянул узник, снова закрывая глаза. — А кто будет решать, сколько проживешь ты?
Тот, к кому обращался этот вопрос, сделал два широких шага вперед и остановился перед решеткой темницы.
