— Сноу, Сноу, Сноу!
Послышалось хлопанье крыльев. Сквозь мрак летел ворон.
Он с глухим звуком приземлился на Джона Сноу, цепляя когтями его грудь.
— СНОУ! — прокричал он ему в лицо.
— Я слышу тебя.
Комната была темной, его соломенный тюфяк — жестким. Серый свет сочился сквозь ставни, обещая еще один унылый холодный день.
— Это так ты будил Мормонта? Убери свои перья от моего лица, — Джон выдернул руку из-под одеяла и прогнал ворона. Это была большая птица, старая, наглая, грязная и совершенно не знающая страха.
— Сноу, — прокричал ворон, перелетая на спинку кровати. — Сноу, сноу.
Джон схватил подушку и запустил в него, но птица взмыла в воздух. Подушка ударилась о стену и разорвалась, рассеивая содержимое повсюду как раз в тот момент, когда Скорбный Эдд Толетт просунул голову в дверь.
— Прошу прощения, — сказал он, не обращая внимания на шквал перьев. — Принести м’лорду что-нибудь на завтрак?
— Зерно, — прокаркал ворон. — Зерно, зерно.
— Зажарь ворона, — предложил Джон. — И принеси полпинты эля.
Он до сих пор не мог привыкнуть к наличию стюарда, чьей обязанностью было прислуживать ему. Не так давно он и сам был стюардом и подавал завтрак лорду-командующему Мормонту.
— Три зернышка и один жареный ворон, — сказал Скорбный Эдд. — Очень хорошо, м’лорд, только Хобб приготовил вареные яйца, кровяную колбасу и яблоки, тушенные с черносливом. Яблоки с черносливом просто превосходны, за исключением чернослива. Я сам не ем чернослив. Ну, было один раз, когда Хобб нарубил их вместе с каштанами и морковью и нафаршировал этим курицу. Никогда не доверяйте поварам, милорд. Они используют чернослив там, где вы меньше всего ожидаете.
— Позже, — завтрак мог подождать, в отличие от Станниса. — Никаких неприятностей в лагере прошлой ночью?
— Нет, м’лорд, с тех пор, как Вы приказали сторожить стражу.
— Хорошо.
Тысячи одичалых были заключены за Стеной — пленники Станниса Баратеона, взятые, когда его рыцари разгромили пестрое войско Манса Налетчика. Среди пленных было много женщин, и некоторые стражники тайком уводили их, чтобы согреть свою постель. Люди короля, люди королевы — не имело значения, даже несколько черных братьев попытались сделать то же самое. Мужчины оставались мужчинами, а это были единственные женщины на тысячи лиг.
— Сдались еще двое одичалых, — продолжил Эдд. — Мать с девочкой, путавшейся у нее в юбке. И с ней еще младенец-мальчуган, с ног до головы закутанный в мех, но он был мертв.
— Мертв, — сказал ворон. Это было одно из любимых слов птицы. — Мертв, мертв, мертв.
Каждую ночь к ним прибивалось все больше свободного народа — голодные и наполовину окоченевшие создания, сбежавшие с поля битвы под Стеной только для того, чтобы приползти назад, осознав, что им больше некуда идти.
— Вы допросили мать? — спросил Джон.
Станнис Баратеон разгромил орду Манса Налетчика и захватил в плен самого Короля-за-Стеной… но одичалые все еще оставались там: Плакальщик, Тормунд Великанья Смерть и тысячи других.
— Да, м’лорд, — сказал Эдд, — но она знает только то, как ей удалось сбежать во время битвы и после спрятаться в лесу. Мы накормили ее овсянкой досыта, отправили за забор и сожгли ребенка.
Сжигание мертвых детей не беспокоило Джона Сноу, другое дело — живых. Два короля разбудят дракона. Сначала отец, потом сын, две королевские смерти. Слова пробормотал один из людей королевы, когда Мейстер Эйемон промывал его раны. Джон пытался отмахнуться от них, как от горячечного бреда. Эйемон возразил: "В королевской крови есть сила, — предупредил старый мейстер, — и люди получше Станниса делали вещи похуже". Да, король может быть жестким и беспощадным, но грудное дитя? Только монстр может предать огню живого ребенка.
Джон помочился в темноте, наполняя ночной горшок под недовольное бормотание ворона Старого Медведя. Волчьи сны становились сильнее, и он помнил их даже после пробуждения. Призрак знает, что Серый Ветер мертв. Робб погиб в Близнецах, преданный людьми, которых он считал своим друзьями, и его волк погиб вместе с ним. Бран и Рикон тоже были убиты, обезглавлены по приказу Теона Грейджоя, который когда-то был подопечным его лорда отца… но если сны не лгут, их лютоволки сбежали. На Венце Королевы один появился из тьмы, чтобы спасти Джону жизнь. Наверное, это был Лето. Его мех был серым, а Лохматый Песик — черный. Он подумал, что какая-то часть его мертвых братьев живет внутри их волков.
Джон наполнил миску водой из кувшина, стоявшего возле кровати, ополоснул лицо и руки, надел чистую смену черной шерстяной одежды, зашнуровал черную кожаную куртку и натянул пару поношенных сапог. Ворон Мормонта понаблюдал за ним своими черными проницательными глазками, затем перелетел на окно.
— Ты принимаешь меня за своего слугу? — спросил Джон у птицы.
Когда он открыл окно с толстыми ромбовидными вставками из желтого стекла, утренний холод ударил ему в лицо. Он сделал вдох, чтобы прогнать ночное оцепенение, и в этот миг ворон вылетел прочь. Этот ворон слишком умен. Он был компаньоном Старого Медведя долгие годы. Хотя это не помешало ему расклевать лицо Мормонта, когда тот умер.
Из его спальни лестничный пролет вел в комнату побольше, с грубыми сосновыми столами и дюжиной дубовых стульев, обтянутых кожей. Из-за того, что Королевскую Башню занял Станнис, а башня лорда-командующего сгорела дотла, Джон обосновался в скромных комнатах Донала Нойе позади оружейной. Он не сомневался, что когда-нибудь ему потребуется помещение попросторней, но на данный момент и они подойдут, покуда он не привыкнет командовать.
Дарственная, что король предложил ему подписать, была на столе под серебряным кубком, принадлежавшим когда-то Доналу Нойе. Однорукий кузнец оставил немного личных вещей: кубок, шесть пенни, медную звезду, червленую брошь со сломанной застежкой и заплесневелый парчовый дублет с оленем Штормового Предела. Сокровищем для него были инструменты, а также мечи и ножи, которые он делал. Его жизнь проходила в кузнице. Джон сдвинул кубок в сторону и снова прочел пергамент. Если я поставлю печать, то навсегда останусь в памяти как лорд-командующий, который отдал Стену, подумал он, но если я откажу…
Станнис Баратеон оказался нервным и беспокойным гостем. Он объездил верхом королевский тракт почти до Венца Королевы, рыскал по пустым лачугам Кротовьего Городка, обследовал руины фортов на Вратах Королевы и Дубовом Щите. Каждую ночь он прогуливался по Стене с леди Мелисандрой, а в дневное время посещал загон. Отбирал для красной женщины пленных для допроса. Он не терпит помех. Джон опасался, что утро будет не из приятных.
