Из арсенала доносилось бряцанье щитов и мечей, которыми снаряжалась последняя группа парнишек и новобранцев. Джон слышал голос подгонявшего их Железного Эммета. Коттер Пайк остался недоволен, лишившись его, но молодой разведчик был одарен талантом к обучению людей. Он любит воевать и научит этой любви ребят. По крайней мере, так он надеялся.
Пояс с мечом Джона висел на крючке у двери, рядом с плащом. Он надел их и направился в арсенал. Подстилка, на которой обычно спал Призрак, пустовала. В дверях стояли двое часовых, одетых в черные плащи и железные полушлемы, с копьями в руках.
— М’лорду нужно сопровождение? — спросил Гарс.
— Думаю, я смогу самостоятельно найти Королевскую Башню, — Джон ненавидел, когда охранники следовали за ним по пятам, куда бы он ни направился. Он чувствовал себя гусыней, сопровождаемой выводком гусят.
Ребята Железного Эммета были уже во дворе, их тупые мечи хлопали по щитам и звенели друг о друга. Джон остановился посмотреть, как Конь наседает на Хоп-Робина, оттесняя его к колодцу. У Коня задатки хорошего бойца, решил Джон. Он силен и становится все сильнее, и у него верные инстинкты. С Хоп Робином была совершенно иная история. Косолапые ноги это уже достаточно плохо, но он в добавок еще и боялся пропустить удар. Возможно, мы могли бы сделать из него стюарда. Схватка закончилась внезапно, когда Хоп Робин очутился на земле.
— Отличный бой, — обратился Джон к Коню. — Но, атакуя, ты слишком низко опускаешь щит. Эта привычка убьет тебя, если ты от нее не избавишься.
— Да, м’лорд. В следующий раз я буду держать его повыше, — Конь поставил Хоп-Робина на ноги, и мальчишка неуклюже поклонился.
Несколько рыцарей Станниса тренировались в дальнем конце двора. Люди короля в одном углу, люди королевы в другом, не преминул отметить Джон, но их совсем мало. Слишком холодно для большинства из них. Когда он проходил мимо, громовой голос прозвучал ему вслед:
— ПАРЕНЬ! ТЫ, ТАМ! ПАРЕНЬ!
"Парень" было не самым худшим из тех слов, какими его называли с момента избрания лордом-командующим. Он не обратил на это внимания.
— Сноу, — настаивал голос. — Лорд-командующий.
На сей раз он остановился.
— Сир?
Рыцарь был выше его на шесть дюймов.
— Человек, носящий валирийскую сталь, должен пользоваться ею не только для того, чтобы чесать свой зад.
Джон видел его у замка — знаменитейший рыцарь, если верить тому, что он сам говорит. Во время битвы под Стеной сир Годри Фарринг убил убегающего великана: догнал его верхом на коне и вонзил копье прямо в спину; а потом, спешившись, отрубил жалкую маленькую голову чудища. Люди королевы прозвали его Годри Убийцей Великанов.
Джон вспомнил плачущую Игритт. Я последний из великанов.
— Я пользуюсь Длинным Когтем, только когда вынужден, сир.
— А насколько хорошо? — Сир Годри потянул свой меч. — Покажи нам. Обещаю не сильно поранить тебя, парень.
Как мило с твоей стороны.
— В другой раз, сир. Боюсь, сейчас у меня есть другие дела.
— Боишься. Я вижу, — сир Годри ухмыльнулся своим приятелям. — Он боится, — повторил он тем, до кого не дошло.
— Прошу меня извинить, — повернулся к нему спиной Джон.
Черный Замок в тусклом предрассветном сиянии казался мрачным и заброшенным. Моя власть, печально подумал Джон Сноу, в таких же руинах, как и эта крепость. От Башни лорда-командующего остался один остов, Общий зал превратился в кучу обгоревших головешек, а Башня Хардина выглядела так, что, казалось, развалится от следующего порыва ветра… хотя она уже много лет имела подобный вид. Позади возвышалась Стена: огромная, неприступная, холодная, кишащая строителями, которые добавляли новую извивающуюся лестницу к остаткам старой. Они работали от рассвета до заката. Без лестницы не было иного способа добраться до вершины Стены, кроме как на подъемнике. А он не справится, если одичалые снова атакуют.
Над Королевской Башней потрескивал, словно кнут, огромный золотой боевой штандарт дома Баратеонов, на той самой крыше, где недавно с луком в руке, рядом с Атласом и Глухим Диком Фоллардом, прятался Джон Сноу, убивая Теннов и свободный народ. На ступенях у входа, спрятав руки подмышки, а копья прислонив к двери, стояли, дрожа от холода, два человека королевы.
— Эти тряпичные перчатки вам не помогут, — сказал им Джон. — Разыщите завтра Боуэна Марша, и он выдаст каждому из вас по паре кожаных перчаток, подбитых мехом.
— Обязательно м’лорд, и спасибо вам, — сказал охранник постарше.
— Это если наши проклятые руки совсем не отмерзнут, — выдохнув клубы бледного пара, добавил молодой. — Я-то думал, что в Дорнийских Топях можно простудиться. Что я тогда знал?
Ничего, подумал Джон Сноу, как и я.
На полпути вверх по винтовой лестнице он встретил спускающегося Сэмвела Тарли.
— Ты от короля? — спросил Джон.
— Мейстер Эйемон отправил меня с письмом.
— Ясно.
Некоторые лорды доверяли мейстерам читать свои письма и пересказывать содержание, но Станнис сам ломал печати.
— Как Станнис к этому отнесся?
— Без особой радости, судя по его лицу, — Сэм понизил голос до шепота. — Я не должен говорить об этом.
— Тогда не говори.
Джон задался вопросом, какой из знаменосцев отца отказался присягнуть Королю Станнису в этот раз. Когда Кархолд поддержал его, он довольно быстро раструбил об этом.
— Как твои успехи в стрельбе?
— Я нашел хорошую книгу о стрельбе из лука, — нахмурился Сэм. — Хотя стрелять сложнее, чем читать об этом. Я натер мозоли.
— Продолжай заниматься. Твой лук может понадобиться нам на Стене, если Иные появятся как-нибудь темной ночью.
— Ох, надеюсь, что нет.
Еще один караул стоял у покоев короля.
— К Его Величеству не разрешается входить с оружием, милорд, — заявил сержант. — Оставьте свой меч мне. И ножи тоже.
Джон знал, что возмущаться бесполезно. Он безропотно отдал им свой арсенал.
Воздух в покоях был теплым. Леди Мелисандра сидела у огня, и ее рубин мерцал на бледной шее. Огонь поцеловал Игритт, красная жрица же сама была огнем, а ее волосы — кровью и пламенем. Станнис стоял за неотесанным столом, где когда-то имел обыкновение сидеть и трапезничать Старый Медведь. Стол покрывала огромная карта севера, начертанная на рваном куске кожи, с одной стороны ее прижимала сальная свеча, с другой — стальная перчатка.
На короле были бриджи из овечьей шерсти и стеганый дублет, но почему-то он выглядел скованным и неуклюжим, словно одетым в доспехи с кольчугой. Его кожа походила на беленый пергамент, а борода была подстрижена так коротко, что казалась нарисованной. Немного волос на висках — это все, что осталось от его черной шевелюры. В руках он держал пергамент со сломанной печатью темно-зеленого воска.
