— Сир Барристиан, — окликнула она, — я поняла какое качество необходимо королю больше всего.
— Храбрость, Ваше Величество?
— Железные ягодицы, — поддразнила она. — Я только и делаю, что сижу.
— Ваше Величество слишком много берет на себя. Вы должны позволить советникам принимать на себя больше ваших забот.
— У меня слишком много советников и слишком мало подушек, — Дени повернулась к Резнаку. — Сколько еще?
— Двадцать три, если угодно Вашему Великолепию. Все с жалобами, — сенешаль просмотрел бумаги. — Один теленок и три козы. Остальные несомненно окажутся овцами или ягнятами.
— Двадцать три, — Дени вздохнула. — У моих драконов появилась поразительная склонность к баранине с тех пор, как мы начали оплачивать пастухам их потери. Эти жалобы обоснованы?
— Некоторые принесли обгоревшие кости.
— Люди разводят огонь. Люди готовят баранину. Обгоревшие кости ничего не доказывают. Бурый Бен говорит, что в холмах за городом обитают рыжие волки, шакалы и дикие собаки. Должны ли мы платить серебром за каждую пропавшую овцу от Юнкая до Скахазадхана?
— Нет, Великолепная, — Резнак поклонился. — Мне прогнать этих мошенников, или вы прикажете их высечь?
Дейенерис поерзала на скамье.
— Никто не должен боятся приходить ко мне, — она не сомневалась, что некоторые жалобы были ложными, но большая часть была правдой. Ее драконы уже слишком выросли, чтобы довольствоваться крысами, котами и собаками. Чем больше они едят тем больше будут расти, предупреждал ее сир Барристан, а чем больше растут, тем больше будут есть. И больше всего Дрогон, летавший дальше всех и запросто съедавший по овце в день.
— Заплатите им стоимость скота, — сказала она Резнаку, — но впредь все заявители должны будут прийти в Храм Граций и произнести святую клятву перед богами Гиса.
— Будет сделано, — Резнак повернулся к просителям. — Ее Великолепие Королева согласилась выплатить каждому из вас компенсацию за пропавший скот, — сказал он им на гискарском наречии. — Приходите завтра к моим помощникам и вам заплатят деньгами или товаром, как предпочтете.
Объявление было встречено угрюмым молчанием. Казалось бы, они должны быть рады, думала Дени. Они получили то, за чем пришли. Можно ли вообще угодить этим людям?
Один человек задержался, когда все стали уходить — приземистый мужчина с обветренным лицом, бедно одетый. Его прической была шапка жестких красно-черных волос, обрезанных на уровне ушей. В одной руке он держал грязный холщовый мешок. Он стоял с опущенной головой, пристально глядя на мраморный пол, как будто совсем забыл, где находится. А этому что надо? удивилась Дени.
— Все на колени перед Дейенерис Бурерожденной, Неопалимой, Королевой Миэрина, Королевой Андалов, Ройнаров и Первых Людей, Кхалиси Великого Травяного Моря, Разрушительницей Оков и Матерью Драконов, — выкрикнула Миссандея высоким приятным голосом.
Когда Дени встала, ее токар начал сползать. Она поймала его и подтянула на место.
— Ты, с мешком, — позвала она, — ты хотел говорить с нами? Можешь подойти.
Когда он поднял голову, его глаза были красными и воспаленными, как открытые раны. Краем глаза Дени заметила, как сир Барристиан скользнул ближе к ней, словно белая тень. Мужчина приблизился, спотыкаясь и шаркая, шаг за шагом, сжимая мешок. Он пьян или болен? гадала она. Под его желтыми поломанными ногтями была грязь.
— Что это? — спросила Дени. — Ты хочешь подать жалобу или прошение? Чего ты хочешь от нас?
Он нервно облизал обветренные, потрескавшиеся губы.
— Я… Я принес…
— Кости? — нетерпеливо спросила она. — Обгоревшие кости?
Он поднял мешок и высыпал его содержимое на мрамор.
Там были кости, сломанные почерневшие кости. Более длинные расколоты так, чтобы можно было добраться до костного мозга.
— Это был черный, — сказал человек с гискарским рычанием. — Крылатая тень. Он спустился с неба и… и…
Нет. Дени задрожала. Нет, нет, о нет.
— Ты что оглох, идиот? — спросил у мужчины Резнак мо Резнак. — Ты не слышал объявления? Приходи завтра к моим помощникам, и тебе заплатят за овцу.
— Резнак, — тихо сказал сир Барристан, — придержи язык и открой глаза. Это не овечьи кости.
Нет, подумала Дени, это кости ребенка.
У подножия светлого утеса — высокого, как само небо — среди черных деревьев бежал белый волк. Луна бежала следом, скользя по звездному небу сквозь голые ветки над головой.
— Сноу, — прошептала луна.
Волк не отвечал. Снег хрустел под лапами. Ветер завывал среди деревьев.
А где-то вдалеке он слышал зов членов своей стаи — таких же, как он. Они тоже охотились. Бурный ливень обрушивался на его черного брата, разрывавшего плоть огромного козла, смывая кровь с раны на боку, оставленной длинным козлиным рогом. В другом месте его младшая сестра подняла голову, чтобы спеть луне свою песню, и сотня меньших серых братьев прервала свою охоту, подхватывая ее пение. В холмах, где они находились, было теплее и полно добычи. Много ночей стая его сестры лакомилась мясом овец, коров и лошадей, украденных у людей, а порой — даже мясом самих людей.
— Сноу, — снова, хихикнув, позвала луна.
Белый волк мягко шел по следу, оставленному человеком у подножия ледяного утеса. На его языке был вкус крови, а в ушах звучала песня сотни серых родичей. Когда-то их было шестеро, пять писклявых слепышей в снегу возле их мертвой матери, сосущих холодное молоко из твердых омертвевших сосков, пока он ползал в одиночестве. Осталось четверо… и один, которого белый волк больше не чувствовал.
— Сноу, — настаивала луна.
Белый волк бежал от нее в пещеру ночи, где скрылось солнце, его дыхание замерзало в воздухе. В беззвездные ночи огромная скала была черна как камень, возвышаясь темной громадой над окружающим миром, но под луной она бледно мерцала, как застывший ледяной водопад. Волчья шкура была густой и косматой, но когда вдоль льда дует ветер, никакой мех не спасет от холода. С другой стороны ветер был еще холоднее, волк чувствовал это. Оттуда, где был его брат, серый брат, пахнущий летом.
— Сноу.
Сосулька упала с ветки. Белый волк повернулся и обнажил зубы.
— Сноу!
Его шерсть встала дыбом, когда лес растворился вокруг него.
— Сноу, Сноу, Сноу!
Послышалось хлопанье крыльев. Сквозь мрак летел ворон.
Он с глухим звуком приземлился на Джона Сноу, цепляя когтями его грудь.
