— Настолько участились?
— Что толку сейчас гадать? Вернемся в столицу — все выясним. Пойдем, пока ворота на ночь не закрыли.
Он развернулся и зашагал к видневшимся невдалеке городским стенам.
Особняк градоначальника они нашли быстро: просторный дом, окруженный лужайкой и огороженный кованым забором, и это в центре города, где здания лепились друг к другу так, что солнце почти не попадало на булыжную мостовую. Встретили их плохо, заставив томиться в приемной едва ли не четверть часа — и, глядя на то, как лицо Альмода становится все более равнодушным, Эрик подумал, что кому-то сегодня очень сильно не поздоровится.
Он не представлял, насколько.
В кабинете их встретил сам градоначальник — мужчина средних лет с опухшим помятым лицом — и пятеро одаренных с мечами. Фроди едва заметно нахмурился, Ингрид фыркнула, по затылку Альмода понять что-то не получилось. Поклон хозяина дома показался Эрику небрежным — впрочем, сам он не считал себя знатоком этикета, способным оценить подобные тонкости.
— Мы остановили прорыв в четверти лиги от городских ворот, — сказал Альмод. — И пришли за платой согласно договору.
— При всем уважении, — пожал плечами хозяин. — Я, конечно, не так давно на этой должности, но мой предшественник говорил, что за двадцать лет не припомнит ни единого прорыва. Да и я сам…
— Пошли проверить, — пожал плечами Альмод. — Или мы подделали и следы прорыва?
Эрик невольно задумался, как можно было бы подделать воронку с гладкими, точно оплавленными краями, заполненную трупами тварей. Может ли плетение поддержать такую температуру, чтобы земля пошла стеклом? Наверное, можно, если… он начал было считать, но быстро сдался, пожалев, что под рукой нет бумаги или, на худой конец, доски и мела. Впрочем, нашел время…
— Почем мне знать, может, вы и не настоящие чистильщики? Говорят, такое бывало.
— Мужик, ты совсем дурак, что ли? — поинтересовался Фроди.
— Не будучи согласен с соратником по форме высказывания, — произнес Альмод. — Вынужден согласиться с сутью. Хорошо, предположим, мы подделали следы прорыва, ограбили настоящих чистильщиков, забрав плащи и броши, — он коснулся фибулы. — Но если мы справились с настоящим отрядом чистильщиков — остановит ли нас твоя охрана?
— Вы мне угрожаете?
— Вы намерены расплачиваться?
— Я намерен разобраться, действительно ли вы те, за кого себя выдаете.
— В самом деле, дурак, — светским тоном заметил Альмод.
В следующий миг градоначальник схватился за грудь и захрипел. Эрик бездумно потянулся к плетению — подтолкнуть запнувшееся сердце, и…
— Не сметь! — рявкнул Альмод, не оборачиваясь. Добавил, уже тише, повернувшись к старшему из охранников: — Не советую. Он нарушил договор.
Эрик увидел, как распускаются перевившие воздух плетения и только сейчас понял, что на минуту забыл, как дышать.
— Найдите помощника, секретаря, кого угодно, кто может расплатиться вместо него, и мы уйдем.
Охранник помедлил с полмига, наконец, кивнул, мотнул головой своим и все пятеро вышли из кабинета. Плетения исчезли. Эрик украдкой выдохнул. Секретарь — или кем там был этот молодой человек — появился спустя пару минут, явно труся, то и дело извиняясь, отсчитал серебряки. Альмод быстро чиркнул несколько строк на бумаге.
— Мы уходим.
Эрик быстро шагал за ним следом — если ворота закроют, они застрянут здесь до утра, а оставаться в городе никто не хотел. Плотно сжатые челюсти ныли, в животе скручивался ледяной узел, а разум сам тянулся к плетению — ударить, и уже плевать, что в спину, потому что он был уверен, что знает, на ком Альмод сорвется сейчас.
Он прикусил губу — боль на миг отрезвила. Совсем со страха ума лишился — в спину бить. Нет уж.
Едва стены скрылись в сумерках, Альмод развернулся и сгреб его за грудки.
— Никогда, — процедил он. — Никогда, слышишь, не лезь под руку.
— Я должен был это сделать.
— Зачем?
— Чтобы жил.
— Зачем?
— Пережитого страха было бы достаточно, если ты хотел наказать. А так ты его убил!
— Подумаешь.
— Так нельзя!
— Почему?
— Нельзя, и все, — набычился Эрик. — Это неправильно.
Альмод расхохотался.
— «Неправильно». Знаешь, сколько я перевидал таких вот, никчемных? Неправильно проматывать родительское наследство. Неправильно раздавать последние деньги на взятки, покупая должность. Неправильно не видеть разницы между собственным кошельком и городской казной.
— Да, неправильно. И что? Убивать всех, кто тебе не нравится?
— Он наверняка не забыл собрать с горожан дань, чтобы заплатить нам, если понадобится. И собирался выторговывать долю, чтобы поиметь свою выгоду и с нас.
— Это всего лишь деньги! — закричал Эрик. — Они не стоят жизни — даже такого, как…
— Это деньги за твою кровь. И за твою смерть. Отданные вперед, потому что когда ты сдохнешь, потребовать за это плату уже не сможешь. Стоят они жизни?
Эрик медленно выдохнул. Накатила усталость. Куда он полез, в самом деле? Кого учить? Чистильщикам всегда было наплевать на всех, кроме себя. И то, что ему на миг померещилось в них что-то человеческое… сам дурак, что ж теперь.
— А как красиво ты пел, что мы защищаем этих людей, — Эрик усмехнулся. — Герой.
Альмод расхохотался.
— Где ты видишь героев? Мы — наемники. Те, кто делает грязную, тяжелую и опасную работу за хорошие деньги. Кто продает свою жизнь — за хорошие деньги. Героев ищи где-нибудь в другом месте. — Он выпустил Эрика. — В королевской гвардии, например. Среди одаренных в позолоченном шитье.
— Чушь, — фыркнула Ингрид. — Караулы, пьянки и блядки, вот и все подвиги.
— Ты разучилась понимать иронию? — обернулся к ней Альмод.
— Я — нет.
— Может, героев и не бывает, — Эрик поправил полы дублета. Запахнул плотнее плащ — знобило. — Но так тоже нельзя.
— А как можно? Договариваться? Именно на это он и рассчитывал — выторговать себе мзду. И?
— Напугать, пригрозить, в конце концов! Но не убивать же!
— Намека он не понял. А я не люблю дураков. С чистильщиками не торгуются.
Эрик усмехнулся:
— Как рядом с тобой, таким умным, вообще кто-то живой до сих пор остался.
Он обхватил себя руками за плечи. Тело колотила крупная дрожь: то ли холод, то ли отпустивший, наконец, страх, то ли ненависть, то ли… Перед глазами опять встало хрипящее, дергающееся тело.
— Постой-ка, — Фроди заглянул ему в лицо. — В первый раз, что ли?
Эрик кивнул. До сих пор ему не доводилось видеть смерть. Как, оказывается, все быстро и просто.
Фроди выудил из сумки плоскую флягу:
— Держи, крепкое, пары глотков хватит. Потом привыкнешь.
Эрик покачал головой.
— Нет. Не буду. И привыкать не намерен.
— Как знаешь.
* * *
Метель накрыла их в лиге от города: снег, слепя, обрушился со всех сторон, ветер продувал насквозь несмотря на теплые плащи. Воздух резко потемнел.
— Они всерьез называют это весной? — хмыкнула Ингрид, прикрывая локтем лицо.
— Какой городишко, такая и весна, — буркнул Альмод. — Постоялый двор примерно в трех лигах отсюда. Если не заблудимся.
Снег летел так густо, что буквально в пяти ярдах не было видно ничего, дорогу стремительно заносило, а вокруг расстилалась ровная как стол степь — ни единого ориентира.
— А, может, пройдем напрямик, до столицы? — спросил Фроди. — Надоело таскаться по глуши. И ненавижу зад морозить.
— До тракта неделя, — сказала Ингрид. — Не такая уж глушь. Если только в последний день пути нас не сдернут на очередной прорыв, как будто других никого не осталось.
Эрик зажмурился, протер глаза — бесполезно, через полминуты на ресницах снова повис снег. В-вес-сна, так ее и разэтак! Замерзнуть они, конечно, не замерзнут, даже если заблудятся: достаточно выплетать огонь по очереди, и ночь протянут. Только утром едва ли в ком-то останется сил хотя бы светлячок зажечь.
— Я не удержу второй проход, — Альмод повернулся спиной к ветру. — Не сегодня. Справишься?
