— Просто Пегаллос.
— Пегаллос, — Техей кивнул. — У меня здесь есть кое-какое дело, тут вы правы.
Улыбка сошла с лица толстяка, словно смытая водой. Той самой, с ядом, что была в стакане.
— Дело в том…
— Ладно, довольно, — толстяк устало, лениво взмахнул рукой. — Ату его.
В тот же миг сильные руки натренированного бойца схватили Техея, лицо зажали мокрой тряпкой. Юноша вырывался, брыкался, успел даже поднять вверх, на напавшего резак, но тут едкая смесь химикатов, которую он вдыхал, начала действовать. Все тело становилось вялым, онемевшим, словно чужим. Мысли путались, становилось темно, тепло, глухо… И сознание окончательно покинуло его вместе с упавшим, повисшим на длинной трубке пистолетом резака.
Глава 2
Елена, молодая девушка, весьма миловидная, но при этом вынужденная вечно выглядеть "серой мышкой" из-за своей работы, проснулась в своей крохотной, погруженной в приятный, сонный полумрак комнатке. Рукой, вытянув ее из теплого ложе, дотянулась до жужжащего неподалеку небольшого прямоугольного будильника, и громко, сладко зевнула, потягиваясь под теплым синтетическим одеялом.
Через неплотно сдвинутые жалюзи пробивался свет разноцветных огоньков черного цеха зой-базар, с улицы тянуло знакомым, приятным ароматом свежей выпечки, к которому примешивались запахи латекса, пота и чего-то необъяснимого, навроде гари. Последним пахло везде, почти незаметно, но если забыть про все прочие чувства, то обоняние выхватывало из общего шума именно этот запах, который порой вызывал тревогу у местных жителей, ведь воздух к ним шел из цехов, расположенных еще ниже. Гораздо ниже. И он не должен был так пахнуть.
Отпустив приятный сон, окончательно вырвавшись из объятий Гипноса, девушка принялась наводить утренний марафет. На работу опаздывать было нельзя.
Общая на весь этаж ванная пусть и не отличалась особым шиком, но, по крайней мере, регулярно убиралась жильцами дома. Там же, у старого керамического умывальника, сейчас приходила в себя старушка Мария, самая старая жительница дома, которая застала еще те времена, когда цех не был черным, когда сюда стекался честный люд, а не разношерстный сброд, навроде работорговцев, мошенников и воров.
— Здравствуйте, тетя Мария, — Елена улыбнулась старушке, повернула скрипучий вентиль крана.
Железный кран засопел, в трубах раздался гул, и через пару секунд из него побежала вода — не самая чистая, но для умываний сойдет. Пить ее, впрочем, не стоило, по крайней мере без фильтрации через уголь и кипячения.
— Ну и чего? — прокряхтела старуха. — Опять к этому борову попрешься?
— Ну а чего ж поделать? — Елена, вытираясь грубым вафельным полотенцем, вздохнула с легкой, вежливой улыбкой. — Работа есть работа, сами понимаете.
— Работа… — старуха махнула рукой. — Мне-то не мели только, ага.
Мария медленно, держась за поясницу, поплелась прочь, в свою темную, затхлую комнатку. Елена в очередной раз подумала о том, что ремонтник, что обещал починить ей вентиляцию, никак не доберется до сюда, все мешкает и мешкает, а это, вообще-то, было опасно. Но обилие углекислого газа, видимо, заставляло старушечий мозг работать как-то иначе, нежели чем у обычного человека — больно уж часто она рубила правду-матку там, где другие предпочитали не воспринимать реальность такой, какая она есть. Например, она была права насчет Елены — девушка может сколь угодно долго оправдываться, убеждать себя в том, что она идет на работу, но формально она все-равно оставалась бесправной рабыней. Да, ей платили, и причем в ходовой валюте — платиновых комматиях, но, тем не менее, у нее не было права просто так взять и не прийти на работу — за такое могли и выпороть.
Покончив с умыванием, девушка, понимая, что опаздывает — атомные часы в бюрокластере в километрах отсюда уже показывали без четверти шесть, — быстро нанесла простой макияж, в духе того, что нравилось ее господину — пудра, черная помада, длинные, темные стрелки "под египтянку" и зачесанные набок короткие волосы. Последним штрихом стала форма, которая сперва заставляла девушку краснеть от одного только взгляда на полупрозрачную ткань, но теперь уже стала привычной частью ее повседневной жизни. Разглядеть что-либо все-равно было слишком трудно, если только осветить тело Елены прожектором, зато тонкая, воздушная ткань замечательно подчеркивала достоинства ее девичьей фигуры — аккуратную, узкую талию, округлые "материнские" бедра, узкие плечи. Неспроста господин Пегаллос забрал ее к себе домой и сделал своей служанкой, ох неспроста.
Наконец, ровно в шесть (ну, может чуть-чуть позже, но никто об этом не скажет) девушка уже здоровалась с остальными, не менее красивыми и такими же несвободными служанками богатого дома.
— Елена, — ей кивнула откуда ни возьмись появившаяся на пороге экономка, злющая женщина в годах. — Идем.
На ее узком, худом лице, похожем на череп, обтянутый кожей, невозможно было различить какие-либо человеческие эмоции. Словно все, что было в этой женщине людского из нее попросту вытянули, лишили ее как радости, так и чувств злобы и печали. В голосе сталь, в походке — твердость камня, а в душе пустота. Не случалось еще ничего хорошего, когда она обращалась к кому-либо из девушек, чаще всего такие кивки означали, что служанку ждет наказание.
Сжимая в руках подол невесомого, с множеством складок платья, Елена боязливо следовала за женщиной на второй этаж большого дома. Она мягко, едва слышно ступала по красным коврам, почти не смотрела по сторонам, панически думая о том, в чем она могла так сильно провиниться. Ничего, впрочем, в голову не приходило, одно только небольшое опоздание на работу, но оно вряд ли могло стать причиной гнева хозяина дома.
Экономка достала из кармана в переднике потертый железный ключ, открыла одну из деревянных, лакированных дверей и жестом пригласила Елену внутрь. Девушка вошла, шумно сглотнув, но вместо Гафона, личного охранника господина Пегаллоса, увидела лежащего на полу мальчика с белыми волосами в странной, грубой одежде. Разумеется, Елена в своей жизни уже успела посмотреть и на петрамантов, но такого молодого, да еще и одного, без племени, видела впервые.
— Раздень его, — приказала экономка. — И искупай. Потом одень в одеяние, что лежит в шкафу, и приведи к господину Пегаллосу.
Не дожидаясь ответа, Экономка резко захлопнула дверь, и замок автоматически защелкнулся. К счастью, изнутри он тоже открывался, так что в случае чего у девушки был путь к отступлению.
Мальчик был без сознания. Елена осторожно, стараясь ничего не повредить, сняла с него странную, глухую маску с одной лишь узкой прорезью для глаз. С обратной же стороны маска выглядела сложнее, виднелся некий странный механизм, округлые окуляры там, где должны быть глаза, и прочные, удобные резиновые носоупоры. Под маской же девушка увидела спящего ангела с грустными даже во сне глазами, белоснежными бровями и ресницами и тонкими, бледными губами. Он не был однозначно красив, Елена сразу поймала себя на такой мысли — нос был с горбинкой, еще и неоднократно сломанный, довольно большие уши, складки и синяки под глазами. Но даже так он произвел на нее впечатление просто из-за того, насколько необычной была внешность альбиноса.
Вслед за маской она принялась стягивать с него грязную, пропахшую канальным водами одежду. Мальчик явно побывал в какой-то неприятной передряге, раз ему пришлось прыгнуть в эту гадость.
"Наверняка пытался убежать от охотников на людей", — с екнувшим сердцем подумала девушка.
На нем был толстый, жесткий хитон-комбинезон с двойной застежкой. Под первой молнией скрывалась вторая, одежда была разработана так, чтобы защитить и от палящего солнца, и от пронзающего до костей ветра. Ближе к талии молния заканчивалась, на одежде там, где был подол верхней части комбинезона, виднелись небольшие потертости — на поясе явно был ремень, но кто-то снял его. Ниже были лишь брюки, которые, разумеется, были частью комбинезона, а на ногах были надеты тяжелые, с бронированными носками рабочие сапоги.
