Стянув с мальчика сапоги, Елена принялась за комбинезон. Было бы гораздо проще раздевать юнца, будь он в сознании, но он хоть и дышал, тем не менее не приходил в себя даже когда Елена пыталась его растрясти. Но даже так, мало-помалу, грубая, толстая ткань стягивалась все ниже и ниже, оголяя сперва торс юного петраманта, его широкие плечи, тонкие, но жесткие, мускулистые руки, бледную грудь. Мельком взглянув на проступающие ребра и мышцы под кожей на животе, Елена, покраснев, почтительно отвернулась, прежде чем продолжать раздевать молодого человека. И, наконец, когда его спящее, расслабленное тело осталось перед ней совершенно обнаженным, Елена, поднатужась (благо что сила у нее была, работа не всегда была легкой), уложила мальчика в пока еще холодную железную ванну и открыла кран с горячей водой.
— Живут же люди… — вздохнула она, трогая кончиками пальцев струю горячей воды. — А мне кипятить приходится… А тебе, альбинос?
— Мннмф… — простонал Техей, когда горячая, приятная вода стала доходить ему почти до пояса.
Действие снотворного постепенно сходило на нет, но зелье все еще не позволяло юноше даже нормально мыслить, не то что управлять своим телом и бороться. Всего его обволакивало темно-серое ничто, звуки доносились так, будто бы он только что был в пути и оглох от грохота армады МТ. Даже голоса в голове бредили и вяло, лениво скандировали несуществующие слова:
— Мапка, жавка, шапш, шапрапш…
Намылив как следует мочалку и капнув в горячую воду капельку сильно пахнущего розового парфюма, девушка принялась мыть бледное, слишком бледное даже для благородного тело. Одну за другой она поднимала из-под горячей воды его руки, засмотрелась на крошечную, непонятную ей татуировку на внутренней стороне запястья: "AB(IV)Rh+".
Продолжая купать Техея, Елена невольно то и дело задерживалась на мышцах юного петраманта, трогала их, искренне удивляясь тому, как столь юный мальчик успел стать настолько крепким и сильным. Ей было невдомек, что еще с раннего детства Техей работах на стройплощадках наравне с остальными — таков был закон племени. Тягал тяжелые мешки с цементом, строительный мусор, и все время учился и учился.
— Научишься — пустим в дело, а до тех пор таскай давай, — усмехался тогда Керон над маленьким Техеем, и слова его заставляли мальчика учиться быстрее и усерднее, лишь бы не горбатиться на черных, плебейских работах.
Техей смог, наконец, пересилить себя, шевельнул одним пальцем под водой.
— Кхде… я… — едва шевеля губами простонал приходящий в себя петрамант.
— Тише, тише, я тебя еще не домыла, — негромко сказала Елена, поглядывая на его перекошенное от дурмана лицо. — Не беспокойся, ты в безопасности. Наш господин заботится о таких, как ты.
— А… — прохрипел, причмокивая, Техей. — Чё…
— О красивых юношах, — пояснила Елена.
Техей шумно, нервно вздохнул, широко раскрыв глаза. Смысл сказанного дошел до юноши почти сразу, и передряга, в которую он попал, совершенно ему не нравилась. Ну нет уж, лучше обратно в кислотную воду, жрать крыс и бороться за свою жизнь!
— Тише, тише! — пыталась успокоить, удержать его в ванной девушка. — Да подожди же ты, сиди спокойно!
Сила еще не вернулась в его словно забившиеся, онемевшие конечности, и служанка, привыкшая к тяжелому труду, смогла удержать его на месте. Купание было почти закончено, но все же вылезать из ванной было еще рано. Она приподняла обе его ноги над водой, намыливая их мочалкой, тихо хихикая от того, как топорщились во все стороны кудрявые, белоснежно-белые волосы на ногах парня.
— Я не смотрела, но ты скажи, если не секрет… — вдруг тихо произнесла она, хитро улыбаясь. — А ты везде такой белый?
— Блеа-а-ать… — простонал Техей, вяло бултыхая руками под водой, разбрызгивая ее и забрызгивая мелкими каплями девушку, что его мыла. — От… пусти… стой…
Несмотря на кажущуюся комичность ситуации, Техей совершенно не видел здесь ничего смешного. Он попал в передрягу настолько серьезную и опасную, что все, что было до этого, меркло в сравнении с нависшей над ним сейчас угрозой. Конечно, был еще шанс, что господин Пегаллос просто добрейшей души человек и постоянно берет под свое крыло всяких не самых страшных бродяг, но Техей честно признавался себе в мыслях, что вероятность такого стремилась к нулю.
— Ну вот, — сказала с довольным видом Елена и вынула пробку из дна ванной. — Давай-ка, обопрись. Вылезай оттуда.
Она закинула вялую руку Техея себе на шею и стала помогать мальчику выбраться из ванной, откуда быстро уходила мутная, потемневшая от грязи с тела юноши вода. Он почувствовал, как неприятный холодок побежал по коже, глазами разглядел небольшие, вяло вращающиеся лопасти в вентиляционном окошке под потолком. Отверстие, впрочем, было настолько маленьким, что туда бы и маленький ребенок не пролез, а Техей был почти что взрослым.
Служанка усадила его на низкую металлическую скамью, отчего все тело парня покрылось мелкими мурашками. После горячей ванной, да самым ценным на холодный металл… Никаких не было у этих людей моральных норм. Дикие, дикие люди, а еще говорят что петраманты ненормальные.
Елена достала из плетеного шкафа чистую, пахнущую чем-то приятным одежду в классическом эллинистическом стиле — легкую и минималистичную. Техей вяло мотал головой из стороны в сторону, сопротивлялся, но девушка принялась его одевать, натягивать на него легкую тунику, укладывать его волосы… А в голове мальчика крутилась одна и та же мысль:
"Атлас! Где же атлас..?!"
Внизу, тем временем, стало людно. В гости к хозяину цеха пожаловали те, кого он всякий раз ждал меньше всего: владыки воздуха, торговцы жизнью. Без еды человек мог протянуть вплоть до нескольких недель — так бывало у петрамантов, без воды — максимум дней десять, а вот без воздуха… Проще сказать, что даже самые умелые из гидромантов не умели задерживать дыхание дольше, чем на пару минут. И никто не был в силах что-либо сделать с монополией аэромантов на пригодный для дыхания воздух — мрачные, массивные установки в их цехах были настолько сложны, а их секреты охранялись так тщательно, что быстрее бы весь Плиос задохнулся, не имея природных источников кислорода, чем кто-то разобрался бы в устройстве этих спасительных машин.
Процессия мрачных, все как один одетых в черное, пришла внезапно, и Пегаллос вынужден был их принять. Аэроманты были одеты в одинаковые костюмы наподобие монашеских ряс, с одним лишь отличием, что вместо подола костюм заканчивался мешковатыми черными брюками-зуавами. Головы их были скрыты одинаковыми черными платками, плотно прилегающими к голове, а лица скрыты мрачными резиновыми масками противогазов, гофрированные трубки которых уходили куда-то под плотную черную ткань одеяния. Невозможно было даже отличить мужчину от женщины — все они были одинаковыми, и выделялась среди них лишь одна, та, что носила на голове помимо платка странный высокий головной убор, явно религиозного значения, и, как вся остальная одежда, черный, как самые глубокие подземелья Плиоса.
— Уважаемая иерея Охимна! — Пегаллос, недовольный приходом аэромантов, тем не менее строил из себя гостеприимного хозяина.
На него всем, кто пришел в его дом, было совершенно наплевать. Черные фигуры в противогазах, вытащив из-под одеяний длинные, изогнутые кинжалы, быстро рассредоточивались по дому, оттесняли хозяина к дальней стене, обеспечивая безопасность своей госпожи. Иерея, безмолвно глядя на Пегаллоса морщинистыми светлыми глазами через мутные окуляры противогаза, уверенно прошла вперед и заняла удобное, дорогое кресло. Пегаллосу же оставалось стоять перед ней, словно нашкодившему мальчишке.
— Ч-чем… — сглотнул он, чувствуя, как по лбу стекает капля пота. — Чем обязан вашему визиту?
Но черная фигура молчала, как и молчали остальные, что пришли вместе с ней. За все время, что они находились здесь, в этом цехе, никто из аэромантов не проронил ни слова. Там, снаружи, народ расступался перед ними, люди прятались по домам, жались к стенам в страхе перед этими существами. Каждый знал — эти мрачные монахи могут не только лишить весь твой цех кислорода, но и много чего еще. Чего стоят только их легендарные пневматические ружья, стреляющие металлическими шариками, что разрываются внутри плоти своей жертвы.
