В ту же секунду чернобородый купец метнулся к двери с такой быстротой, какую нельзя было даже предположить в его дородном теле. Достигнув двери, он быстро сорвал засов и отшвырнул его в сторону.
Глеб вскочил на ноги, вскинул ольстру и выстрелил. Ворвавшийся в комнату Тунгир упал на пол с простреленным бедром и взвыл от боли.
Глеб, не теряя ни секунды, ринулся вперед. Выскочив из покоев Бавы Прибытка, он выстрелил в толпу вопящих от ярости охоронцев, прыгнул на перила, скатился по ним вниз, ударил ногой в грудь подбежавшего головореза, сшиб еще одного ударом приклада и бросился к двери.
Еще дважды Глебу пришлось выстрелить из ольстры, расчищая себе путь, прежде чем он добрался до двери, ведущей на улицу, и распахнул ее.
В левое плечо что-то толкнулось, а вслед за тем всю руку от плеча и ниже обдало нестерпимым жаром. Глеб вскрикнул, выхватил из кармана бомбу и резко швырнул ее через плечо.
Взрыв потряс стены кружала, но Глеб уже был далеко. Он добежал до коновязи, быстро отвязал каюрую лошадку, взятую напрокат у Ненаша Лысого, вскочил верхом и, с места рванув в галоп, поскакал прочь от кружала, выбивая искры из мерзлой, твердой, как камень, земли.
Взрезав рукав шерстяной подстежки, Рожена внимательно осмотрела рану и торчащий из нее обломок древка.
– Кто это тебя так? – тихо спросила она.
– Нашлись добрые люди, – угрюмо ответил Глеб.
– Нужно извлечь стрелу и зашить рану, – сказала девушка, сдвинув брови. – Это будет очень больно.
– Ничего, я потерплю. Божена! – окликнул он вторую девушку. – У вас есть водка?
– После Дивляна немного осталось. Мы берегли ее, думали продать. Я сейчас принесу.
– Чего ждешь, милая? – спросил Глеб у Рожены, натянуто улыбнувшись. – Доставай свою стрелу.
– Может, ты сначала выпьешь? – неуверенно проговорила та.
Глеб вытер потный лоб рушником и покачал головой.
– Нет. Доставай так. Не могу спокойно смотреть на эту дрянь, торчащую у меня из плеча.
– Как скажешь, Глеб.
И Рожена взялась за древко. Боль была дикая. Глеб прикрыл глаза и сцепил зубы, чтобы не застонать.
– Ну, как там? – спросил он, немного подождав.
– Почти вытащила. Потерпи еще чуток.
– Ты особо не торопись, – съязвил, усмехнувшись обескровленными губами, Глеб. – Дай насладиться моментом.
Рожена не отозвалась. Секунда... Другая...
– Готово, – выдохнула девушка, отшвырнув стрелу и зажав Глебу рану смоченным в лекарском рассоле рушником.
Глеб открыл глаза и уставился на плечо.
– Кровь еще идет? – спросил он.
Рожена отняла рушник и удивленно качнула златокудрой, красивой головой.
– Нет. Божена, посмотри!
Божена подошла к сестре, протянула Глебу глиняную кубышку с водкой и уставилась на рану.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – тихо спросила она сестру.
Та кивнула:
– Да.
Глеб вынул пробку из крынки, хлебнул водки, поморщился и спросил:
– Что вы там увидели, красавицы?
Сестры переглянулись.
– Все хуже, чем мы думали, Первоход, – сказала, хмуря красиво очерченные брови, Рожена.
– Да о чем вы говорите? – нервно вскинул брови Глеб.
Божена коснулась пальцами его губ и мягко проговорила:
– У тебя посинели веки, Первоход. А на губах выступила пена.
– Правда? – Глеб ошалело нахмурился. – И что это, черт возьми, означает?
Божена хотела ответить, но Рожена ее опередила:
– Стрела была отравлена, Глеб, – сказала она.
По лицу Глеба пробежала тень. Вот оно что! Проклятые дикари мажут свои стрелы ядом. И княжий указ им нипочем. Он взглянул Рожене в глаза и хрипло спросил:
– И что теперь? Я умру?
Сестры снова переглянулись, и это неожиданно разозлило Глеба.
– Хватит переглядываться! – гаркнул он. – Говорите прямо: что со мной будет?
Божена побледнела, а Рожена глянула на Глеба из-под нахмуренных бровей и сказала:
– Это яд лиловой кишенской ящерицы. Ты не помер сразу, значит, у тебя крепкое тело. Но это еще хуже.
– Хуже? – На скулах Глеба заиграли желваки. – Ты можешь объяснить толком – почему это хуже?
– Первые дни тебя будет мучить страшная боль, – тихо ответила Рожена. – В конце концов боль начнет сводить тебя с ума. Ты невзлюбишь весь мир, человеческие лица станут тебе ненавистны. Душа твоя наполнится яростью и злобой, и ты станешь опасен для людей, как бешеная собака. Ты захочешь убивать. И будешь убивать.
Глеб усмехнулся:
– Ну, думаю, со своей кровожадностью я как-нибудь справлюсь.
Сестры переглянулись в третий раз.
– Мы не видели ни одного, кто бы с этим справился, – сказала Рожена. – Но это не самое страшное. Ярость продолжит распирать тебе нутро. И на пятый или шестой день ты возненавидишь самого себя.
Глеб сделал попытку улыбнуться.
– Вообще-то я и сейчас от себя не в восторге. Но ничего, живу.
– Ты захочешь себя убить, – сказала Божена с грустью. – Но не просто убить, а...
Она замолчала, не в силах довершить фразу. Глеб прищурил покрасневшие глаза.
– Что? Договаривайте!
Божена молчала, не зная, как продолжить, и тогда за нее продолжила Рожена:
– Мы знали одного парня, который отравился ядом лиловой ящерицы. Три дня он ходил по городу и убивал людей. А потом заперся у себя в доме, взял тесак и отрубил себе пальцы на левой руке. Потом стал рубить пальцы на ногах и кромсать свое тело. Он разделывал себя на куски, как свиную тушу, швырял куски мяса в окно и смеялся, глядя на то, как их обгладывают дворовые псы.
При этих словах молчавшая Божена глубоко и прерывисто вздохнула и прижала руки к груди.
– Весело, – мрачно проговорил Глеб. – А как насчет противоядия?
– Противоядия нет, – ответила Рожена.
Глеб перевел взгляд на другую сестру:
– Божена?
– Его нет, Глеб, – подтвердила та. – Разве что...
Она вновь замолчала и закусила губу.
– Что? – насторожился Глеб.
Божена покосилась на сестру и неуверенно заговорила:
– Видишь ли... Дивлян рассказывал, что в Гиблом месте есть источники с мерцающей водой...
– Я встречал их, – сказал Глеб, усмехнулся и с горечью добавил: – Нет, сестренки, мерцающая вода не поможет при отравлении. Уж вы мне поверьте.
– При другом отравлении – нет, – согласилась Божена. – Но против яда лиловой ящерицы мерцающая вода помогает. Дивлян сам пробовал.
Глеб недоверчиво прищурился:
– Ты уверена?
– Да.
– Дивлян наступил на лиловую ящерицу в Кривой балке, – объяснила Рожена. – Он думал, что уже не выберется, но набрел на источник с мерцающей водой. Терять ему было нечего, и он решил попробовать.
– Хворь оставила его, – сказала Божена мягким голосом. – Яд вышел через кожу. Это было очень больно, но Дивлян исцелился.
