Может быть, все действительно не так уж и плохо.
* * *
Как командиру, ему полагалось отдельная комната. Но Альмод ничуть не удивился, когда. открыв дверь, обнаружил свет. Тира отложила пяльцы.
— Мне показалось, ты вернешься сегодня.
Он улыбнулся.
— Очень кстати.
И в самом деле. Начни он сегодня размышлять обо всем, что произошло за последние две недели — до утра не заснет. Впрочем, похоже, и так не заснет: после того, как смерть в очередной раз отстала на пару шагов. как никогда хотелось жить. Тира погладила по щеке.
— Устал?
— Не настолько, — снова улыбнулся он.
Она подняла лицо, и Альмод не стал ее разочаровывать.
Тира всегда была лучше любого снотворного, но в этот раз, стоило вытянуться радом, лениво поглаживая по спине, все несуразности последних дней заскакали в голове. Альмод мысленно выругался: какой уж тут сон. Напиться, что ли? К зелейнику среди ночи он не пойдет, хотя тот болтать и не будет.
Тира словно почувствовала, приподнялась на локте.
— Что-то случилось? Ты как будто не здесь.
Он вздохнул. Пророки, чтоб их. Впрочем, она была такой и до того, как проснулась способность прорицать. Часто смеялась, что влюбленная женщина умеет читать мысли безо всякого контроля разума. Но сейчас это совсем некстати — Альмод сам еще не разобрался, что творится, и что с этим делать.
— У меня новый четвертый.
Она охнула.
— Кто?…
— Уна.
Она ткнулась лбом в его плечо.
— Да простит меня Творец, — прошептала Тира, не поднимая головы. — Но я рада, что она, а не ты.
Альмод усмехнулся, прижимая ее крепче.
— Ты ее почти не знала.
Точнее, не желала знать. Все те три года, что Уна проходила в отряде, Тира отчаянно ревновала. Молча, но только слепой бы не заметил. Хотя, видит Творец, повода он не давал. Да и самой Уне нужен был вовсе не он. Но кто поймет этих женщин? После того, как он пришел к Первому и сказал, что у одной из его отряда, кажется, открылся пророческий дар, Тира с ним месяц не разговаривала. Он уже было решил, что все — потому что вовсе не собирался оправдываться. Пророки жили куда дольше тех, кто ходил закрывать прорывы, да и не проснуться после бдения, наверное, лучше, чем оказаться заживо сожранной. Он невольно улыбнулся, вспомнив кое-какие подробности примирения — тогда она все же пришла первой.
— Пусть Творец примет ее душу, — прошептала Тира.
Альмод бездумно повторил ритуальную фразу. Он и без всяких молитв был уверен, что, что Уне уготовано место у престола Творца. Как и Сольвейг до нее. Как и всем тем, кто погиб, пытаясь закрыть прорывы.
Кроме него самого. И других командиров.
— Когда это случилось? — спросила Тира.
— Две недели назад.
— Значит, не сразу… — она снова ткнулась лбом ему в плечо. — Но почему ты не дал знать?
Он помолчал, размышляя, стоит ли спрашивать.
— Скажи, кто оставался на Бдение в эти сутки? И девять дней назад?
Она приподнялась на локте, пристально глядя ему в лицо.
— Трюгви. Утром проснется. Но почему ты спрашиваешь? И почему все же не дал знать? А если бы вас отправили на прорыв втроем?
— Хотел бы я сам знать, почему, — медленно проговорил он. — Я давал знать.
Могли не сообщить рядовым, но не пророкам. Все это начинало очень дурно пахнуть.
— Если бы ты посылал голубя, я бы… — она осеклась. — Ты давал знать? Нам не…
Альмод снова прижал ее к себе, баюкая.
— Ну, будет тебе. Все же обошлось. Невелика разница — трое, четверо…
На самом деле порой и четверых было мало, но больше проход просто не удерживал. Да обычно и так справлялись. Уже много веков.
— Обошлось? — Она резко высвободилась. Голос дрогнул. — Ты хочешь сказать, что вас все же…
Он мысленно выругался.
— Говорю же, обошлось. Все живы. Четвертый очень неплох, хоть и не прошел посвящение.
Своенравный, самоуверенный и самолюбивый. Но это не имело значения — мало кто из чистильщиков мог похвастаться добрым нравом. От опасности парень не бегал и учился быстро. Пообтешется, поняв, что мир не крутится исключительно вокруг него — выйдет что-то путное. Если успеет.
— Я спрошу Трюгви.
— Нет. Я сам с ним поговорю. И с Первым. Но держу пари, все это просто дурацкое совпадение.
Хотел бы он сам быть в этом так уверен.
Глава 10
Особняк чистильщиков, с улицы выглядевший почти неприметным, оказался огромным — целое поместье посреди города. Большой задний двор, харчевня для всех, с утра закрытая, как и повелел Творец — грех насыщать брюхо, прежде не утомив тело — и маленький трактир для тех, кто не захочет довольствоваться казенным харчем. Баня. Часовня. Библиотека — вполне приличная, на взгляд Эрика, что бы там Кнуд ни наговаривал. Отдельно выстроенный зал для отработки плетений, защищенный от всего, от чего только можно, и открытая площадка для занятий мечом.
Словом, здесь было все, чтобы больше сотни человек, могли жить в удобстве и довольстве, практически не выбираясь в город. Впрочем, по словам Кнуда, который и показал Эрику все это, выходить в столицу тоже не запрещалось. С некоторыми оговорками, конечно, чтобы в любой момент можно было собрать и отправить два отряда, не разыскивая чистильщиков по закоулкам.
На Эрика пялились, едва не сворачивая шеи. Сперва он было решил, что показалось, просто нервничает в незнакомом месте среди чужих людей, вот и мерещится невесть что, но Кнуд, проводив взглядом двух девушек, что-то — или, как подозревал Эрик, кого-то — шепотом обсуждавших, заметил:
— Не припомню, чтобы при моем появлении все так таращились. Что с тобой не так?
Эрик пожал плечами. На его взгляд, не так было все — и отнюдь не с ним. Только сейчас до него, наконец, дошло: для того, чтобы он оказался в отряде, должен был погибнуть человек. Уна, которую он совсем не знал, но с которой остальные прожили три года, почти не разлучаясь. С которой ели, спали и сражались три года — долго, по меркам чистильщиков. Действительно, и чего это Фроди не заскакал от восторга при его появлении? А еще выходило, что глазели бы на него, будь он хоть чудовищем из дикого леса. Потому что Альмода здесь называли заговоренным.
— Радуйся, что не таращились, — буркнул он. — Чувствую себя так, будто у меня хвост вырос, и все пялятся.
Кнуд демонстративно заглянул ему за спину.
— Да нет, не вырос. — Он помолчал. — Мне надо на занятия. Пошли вместе?
Выяснилось, что насчет «совершенно нечего делать» Кнуд слегка преувеличил. Были занятия с мечом, обязательные для всех новичков — по крайней мере первый год, дальше — по желанию. Если удастся этот год пережить, мрачно усмехнулся Эрик про себя. Были занятия для тех, кто хотел и дальше разбираться в плетениях. Были дежурства. Впрочем, судя по тому, как Альмод сказал, мол, делай, что хочешь, едва ли все это действительно занимало большую часть времени.
— А пошли, — кивнул он. — Мне, правда, пока никто не говорил, что я там должен быть…
— Это потому, что ты не прошел посвящение, и вроде как еще не полноправный.
Эрик кивнул. Не удержался от любопытства:
— А в чем суть посвящения?
— Единственное, что я заметил — реакция стала лучше. И плести получается быстрее.
— А как это сделали?
— Не помню.
— Так бы сразу и сказал, что секрет, — обиделся Эрик.
— Но я правда не помню! Напоили черным корнем, и… в общем, не помню.
Эрик присвистнул. Черный корень считался сильнейшим снотворным. Настолько сильным, что редкий целитель взялся бы его кому-то рекомендовать — слишком небольшой была разница между снотворной и смертельной дозой. А еще, поговаривали, что если смешать его с другими растениями — тут рецепты расходились, а Эрик был не настолько глуп, чтобы проверять на себе — и подправить плетением — сны окажутся настолько яркими и интересными, что не захочешь просыпаться. А еще поговаривали, что в таких снах можно увидеть будущее. А еще…
