— Потому я лучше прогуляюсь по саду.
— Да, это весьма.
— Не хотите меня проводить?
Он поколебался, вижу по лицу, затем вежливо поклонился.
— Если это вам чем-то поможет…
— Очень, — воскликнул я. — Вы самый знающий человек во всем Варт Генце, иначе бы не стали личным секретарем государя!
— Вы мне льстите, — сказал он скромно, но глазки довольно блеснули, коротко и едва заметно, но я такие детали схватываю.
— Нисколько, — воскликнул я. — Уверен, ваше влияние на Его Величество как раз и помогает ему принимать мудрые решения и вести королевство по пути просвещения и накопления материальных ценностей!
— Ах, сэр Ричард…
— Да вы и сами знаете, — сказал я, — что король без вас, как без рук. Одно дело — царствовать, другое — ежедневно готовить для этого почву.
Мы прошли длинным извилистым коридором, ни разу не пройдя залы с придворными, свернули несколько раз вправо и влево, спустились дважды по старым ступеням и вышли из неприметной боковой двери в сад.
Я продолжал рассыпать комплименты положению госсекретаря, на него могут претендовать только самые мудрые и умеющие заглядывать в будущее люди. Клифтон на всякий случай промолчал, хотя глазки заблестели еще больше, но то и дело бросал быстрые взгляды по сторонам.
— Его высочество принц Марсал, — проговорил он вполголоса, — идет в нашу сторону.
— И что?
— Если заговорит, — сказал он уже шепотом, — будьте повежливее.
Я оглянулся, к нам приближается высокий крепкий мужчина в очень дорогом костюме темно-лилового цвета с золотой цепью на груди и множеством золотых украшений. За ним двигаются то ли настолько пышно одетые слуги, то ли настолько верные ему лорды, что выглядят как слуги.
Он замедлил шаг и остановился перед нами, заложив руки за спину. Сильно выпуклые глаза окинули меня с головы до ног. Я воспитанно молчал, наконец он проронил неспешно:
— Ваша светлость…
— Ваше высочество, — ответил я с почтительным поклоном.
Сэр Клифтон отступил в сторону, поклонился и молча ждал. Принц Марсал продолжал оглядывать меня с головы до ног весьма заинтересованно.
— Дорогой сэр Ричард, — сказал он достаточно доброжелательным голосом, — я слышал, группа юных шалопаев задирала вас? Я разберусь и велю всех наказать.
Я отмахнулся.
— Не стоит, ваше высочество.
— Почему? — удивился он.
— Шалопаи, — повторил я. — Юные, хотя двум уже за тридцать, но зрелость не ко всем приходит вовремя. Иные остаются идиотами на всю жизнь.
Он нахмурился, но переспросил:
— Значит, у вас к ним нет претензий?
— Нисколько, — сообщил я. — Мало ли кто их натравил… Бить надо не собаку, а хозяина.
Его зрачки сузились, а ноздри, напротив, расширились в бешенстве, однако он сдержал себя, сказал бодро:
— Вы абсолютно правы! Хотя, я уверен, просто выпили и потому задирались.
— Да, ваше высочество, — ответил я. — Но ничего, я и у других охоту отобью задираться.
— У других?
— Да это я так, — ответил я громко, — на всякий случай. Нас многие слушают, мотают на ус.
Он криво улыбнулся.
— Да, вы правы. Думаю, больше задираться так глупо не будут.
Его лицо и глаза ясно говорили, что да, такая глупость больше не повторится. В другой раз будет что-то похитрее.
Я поклонился.
— Ваше высочество.
— Ваша светлость, — ответил он.
Он прошел мимо, а я посмотрел на лица его сопровождающих, если злость или сочувствие — то и другое хорошо, а равнодушные морды не интересуют.
Сэр Клифтон приблизился и сказал с неодобрением:
— Вы ухитрились вызвать неодобрение его высочества.
— Это его наследник? — спросил я.
Он покачал головой.
— Нет, наследником считается принц Роднерик. Старший сын.
— А на самом деле?
Он пожал плечами.
— Еще неизвестно. У нас система не прямого наследования, короли сами назначают, кому быть после них королем. Могут вообще передать трон внуку…
— Знакомая система, — сказал я. — И более справедливая. Есть еще сыновья?
— Есть, — ответил он без улыбки. — Всего их трое. Правда, он хотел одного, но остальных же не выкидывать…
— Понятно, — вздохнул я, — соперничают?
— Еще как! Даже младшенькому уже сорок. Все считают, что засиделись в наследниках.
— Тогда старшему под пятьдесят?
— Сорок пять, — сказал он. — Они все почти погодки. Было еще двое, но один погиб в уличной драке, а второй наглотался какой-то дряни в болоте, когда ловил изумрудную лягушку, заболел и умер. Извините, что так резко, но оба были слишком уж… резковаты. Их не любил ни отец, ни остальные братья. Ваша светлость, я вынужден оставить вас, в это время у меня назначен прием глав гильдий кожевников и бронников…
Я сказал с уважением:
— Счастливо королевство, где даже таких простых людей принимает сам госсекретарь!
Он поклонился.
— Ваша светлость…
— Сэр Клифтон…
Он удалился, а я, подумав, все же не решился идти в покои, лучше все-таки этот сад, тут не только деревья, но и люди, а не в моем положении провести эти часы взаперти в ожидании решения ответа Фальстронга. Особенно, когда уже понимаю, каким он будет.
В саду прогуливаются парами и целыми группами, одиночек незаметно, да и вообще одинокие всегда подозрительны, мужчины на меня смотрят с пугливым интересом, уже знают про стычку с молодыми бретерами, женщины строят глазки, но не так откровенно, как в Сен-Мари, хотя здесь после нашествия Тьмы мораль и рухнула, но и рухнувшая все еще выше, чем в просвещенных королевствах, где культура на высоте.
Я улыбался и раскланивался, для меня сейчас главное — не отпугивать, а дичь сама набежит, даже если уверена, что она охотник.
К концу прогулки удалось увидеть еще и принца Роднерика. Он мне как-то не понравился сразу, слишком смотрит на всех вызывающе, словно каждого жаждет нагнуть, заставить целовать ему сапоги и наслаждаться чужой покорностью.
Я терпеливо напомнил себе, что это старший сын Фальстронга, потенциальный наследник, с ним нужно быть предельно вежливым и почтительным. Если и скажет что-то оскорбительное, пусть, что с дурака требовать, я здесь ненадолго, завтра уйду, а они тут пусть хоть на голове стоят…
Высокий, крупный, но уже с брюшком и седыми висками, он следил, как придворные проходят, кланяясь ему низко и почтительно. Мне даже показалось, что ему кланяются ниже, чем самому Фальстронгу. Странно, он хоть и старший сын короля, но Фальстронг еще крепок, как старый дуб, что простоял сто лет на просторе и простоит еще неизвестно сколько.
