Сапог поднялся. Но она все еще ощущала его тяжесть.
«Ох, мама, поглядела бы ты на нас…»
* * *
Рука Карсы Орлонга протянулась и схватила Леомена, не дав упасть. Подтянула ближе. — Слушай, друг. Она мертва. Бери свои племена и уходи.
Леомен поднял руку, проводя по глазам. И выпрямился. — Мертва, да. Прости, Тоблакай. Не так было надо. Она… — лицо его исказилось, — она не знала как сражаться…
— Верно, не знала. И теперь она мертва, и с ней богиня Вихря. Кончено, друг. Мы проиграли.
— Хуже чем ты думаешь, — застонал, вырываясь, Леомен.
В низине Адъюнкт смотрела на труп Ша'ик. Обе армии на гребнях — молчали. Карса нахмурился. — Малазане не веселятся.
— Нет, — рявкнул Леомен, оглядываясь на поджидавшего с лошадями Корабба. — Похоже, они ненавидят свою сучку. Мы едем в И'Гатан, Тоблакай…
— Но не я, — буркнул Карса.
Друг его замолчал и кивнул, не оборачиваясь. Влез на коня. Взял из руки Корабба поводья и только сейчас глянул на Тоблакая. — Будь счастлив, друг.
— И ты, Леомен Молотильщик.
— Если Л'орик вернется оттуда, куда подевался, скажи ему… — Голос затих, Леомен пожал плечами. — Позаботься о нем, если потребуется.
— Ладно, хотя не думаю, что мы свидимся.
Леомен кивнул. Сказал Кораббу: — Передай вождям, чтобы рассеяли племена. Прочь из Рараку как можно скорее…
— Прочь из Святой Пустыни, Леомен? — спросил Корабб.
— Слуха лишился? Ладно. Да-да. Прочь. Будь со мной на западной дороге — древней, что идет напрямую.
Корабб отсалютовал, развернул коня и уехал.
— И ты, Тоблакай. Прочь из Рараку…
— Да, но только когда закончу. А ты езжай — офицеры скачут к Адъюнкту. Они начнут атаку…
— Тогда они дураки. — Леомен сплюнул.
Карса проследил, как уезжает приятель, и подошел к своему коню. Он устал. Раны болели. Но некоторые дела не окончены и нужно обо всем позаботиться.
Теблор вспрыгнул на спину Ущерба.
* * *
Лостара спускалась по склону, потрескавшаяся почва осыпалась под ногами. Рядом шагал Жемчуг, тяжело дыша под весом связанного, похожего на мешок Корболо Дома.
Тавора все еще одиноко стояла в низине, в нескольких шагах от трупа Ша'ик. Но внимание ее было приковано к укреплениям Собакодавов и единственному стягу, поднявшемуся над вершиной центрального вала.
Стягу, у которого не было права появиться здесь. Вовсе не было.
Знамя Колтейна. Крылья клана Вороны.
Лостара подумала, кто же установил его и где взял, но решила выбросить это из головы. Но правды не отвергнешь. Все они мертвы. Собакодавы. И Адъюнкт даже рукой ради этого не пошевелила.
Тут она скривилась, вспомнив собственную трусость. Снова и снова уходит от мыслей слишком горько-ироничных. Путь к долине оказался кошмарным, Куральд Эмурланн залил весь оазис, тени воевали с духами, песня вздымалась и падала, пусть неслышная, но вполне ощутимая для Лостары. Песня, все еще усиливающаяся.
Но в основе всего… Простой грубый факт.
Они опоздали.
Появились как раз чтобы увидеть, как Тавора выбивает оружие из руки Ша'ик и вонзает меч прямо в нее… «назови ее, Лостара Ииль, проклятая трусиха. Ее сестра. Вонзает в сестру. Вон там. Все кончено, как ни отводи глаза».
Она не поглядит на Жемчуга, не заговорит. Да и он молчит.
«Мы связаны, этот человек и я. Я не просила. Не хотела. Но мне не уйти никогда. О, прости меня Королева…»
Достаточно близко, чтобы видеть лицо Таворы под шлемом — выражение суровое, почти гневное — когда та повернулась к ним.
Офицеры не особенно спешили вниз.
Будет время, сообразила Лостара, для приватной беседы.
Они с Жемчугом встали в шести шагах.
Коготь швырнул Корболо Дома на землю. — Очнется нескоро, — сказал он, глубоко вздохнул и отвел глаза.
— Что вы здесь делаете? — спросила Адъюнкт. — Потеряли следы?
Жемчуг не смотрел на Лостару. Он попросту покачал головой. Пауза… — Мы ее нашли, Адъюнкт. С глубоким сожалением… Фелисин мертва.
— Уверены?
— Да, Адъюнкт. — Он помялся и добавил: — Одно могу сказать наверняка, Адъюнкт. Умерла она быстро.
Сердце Лостары готово было разорваться от тихих слов Жемчуга. Сжав челюсти, она встретила взор Адъюнкта и медленно кивнула.
Тавора еще один долгий миг смотрела на них, потом опустила голову. — Что ж, полагаю, в этом есть милость.
Она вложила меч в ножны, отвернулась и пошла навстречу офицерам.
Чуть дыша, слышно только для Жемчуга Лостара произнесла: — Да, полагаю, есть…
Жемчуг резко дернулся. — Вот и Тене Баральта. Седлай его, милая. — Он подошел к телу Ша'ик. — Садки вполне свободны… надеюсь. — Согнулся и бережно поднял ее, снова поглядев на Лостару: — Да, бремя более тяжкое, нежели тебе может показаться.
— Нет, Жемчуг, мне не показалось. Куда?
Улыбка Когтя вонзилась в сердце. — Вершина холма… ты знаешь где.
Лостара кивнула: — Отлично. А потом?
— Убеди их уходить из Рараку. Как можно скорее. Когда закончу… — он заколебался.
— Приходи и найди меня, Жемчуг, — проворчала она. — Или я буду искать тебя.
Блеск жизни в усталых глазах. — Найду. Обещаю.
Поняв, что мужчина глядит куда-то ей за плечо, Лостара обернулась. Таворе оставалось еще шагов двадцать до конных офицеров, уже остановившихся. — Что такое, Жемчуг?
— Просто смотрю как она… уходит. Выглядит такой…
— Одинокой?
— Да. Очень подходящее слово. Увидимся, милая.
Она ощутила за спиной дыхание садка, а потом вернулась дневная жара. Лостара сунула пальцы за пояс и принялась поджидать Тене Баральту.
Бывший командир захочет труп Ша'ик. Трофей дня. Он будет в ярости. — Ну, — пробормотала она, — тем хуже.
* * *
Кенеб наблюдал, как она приближается. Ни следа торжества, которого он ожидал. Нет, она выглядит утомленной, словно ее уже захватил упадок духа — последствие каждой битвы, смертельная тишина разума, зовущая к мрачным раздумьям, поднимающая сонм вопросов, на которые нет ответов.
Она вложила меч, не вытерев, и кровь Ша'ик просочилась в щели ножен.
Тене Баральта проскакал мимо — наверное, забрать тело Ша'ик. Если он что-то и сказал Адъюнкту на ходу, та не отреагировала.
— Кулак Блистиг, — проговорила подошедшая Тавора. — Шлите разведку в лагерь Собакодавов. И выделите охрану — Коготь притащил нам Корболо Дома.
«Ах, вот что за ноша была у того человека». Кенеб глянул на место недавнего поединка. Там над связанным телом изменника-напана оставалась одна женщина, а Тене Баральта, похоже, распекал ее за что-то с коня. Но даже на таком расстоянии нечто подсказывало Кенебу: от грубости Баральте не будет никакого проку.
