— Адъюнкт, — сказал Нил. — Нет нужды разведывать позиции Собакодавов. Все они мертвы.
Тавора нахмурилась: — Объясните.
— Духи Рараку, Адъюнкт.
Заговорила Нетер: — И призраки всех наших павших. Мы с Нилом… мы были слепы. Забыли пути… видений. Овчарка, Адъюнкт. Крюк. Он должен был умереть у ног Колтейна. Но какие-то солдаты его спасли, позаботились об исцелении ран.
— Овчарка? К чему тут она? — удивилась Тавора, в первый раз проявив раздражение.
— Крюк и Мошка. Единственные живые существа, прошедшие с Упряжкой весь путь. Две собаки.
— Неверно, — сказал сзади Темул. — Моя кобыла. Она принадлежала Дюкеру.
Нил чуть шевельнул головой, признавая уточнение. — Они вернулись с нами, Адъюнкт.
— Собаки.
Он кивнул. — И духи сраженных. Наши духи, Адъюнкт, маршировали с нами. Те, что пали вокруг Колтейна в самом конце. Те, что умерли на деревьях Аренского Пути. И постепенно еще больше их вышло из мест сражений. Постепенно, Адъюнкт, наша армия мстителей росла.
— Но вы ничего не ощущали?
— Горе нас ослепило, — сказала Нетер.
— Той ночью, — вмешался Нил, — нас разбудил мальчик Гриб. Подвел к гребню, чтобы мы видели пробуждение. Там были целые легионы, Адъюнкт, последний раз ходившие по этой стране сто тысяч лет назад. Распятая армия Пормкваля и легионы Седьмой заняли фланг. Три вырезанных клана виканов — другой фланг. И другие. Еще много других. Во тьме ночной, Тавора, велась война.
— Значит, — улыбнулась Нетер, — вы были правы, Адъюнкт. Во снах, одолевавших вас с начала похода, вы увидели невидимое нам.
— Не такой тяжести вы ожидали, — вставил Нил. — Вы не тащили за собой Собачью Упряжку, Адъюнкт Тавора.
— Не тащила, Нил? — леденящая кривая улыбка исказила тонкие губы; женщина отвела глаза. — Все ваши духи… попросту перебили Собакодавов?
— Нет, Адъюнкт, — ответила Нетер. — Были другие… враги.
— Призрак кулака Гамета с ними.
Глаза Таворы резко сузились. — Вы видели его?
Виканы кивнули. Нил добавил: — Гриб с ним говорил.
Адъюнкт вопросительно посмотрела на Кенеба.
— Иногда его чертовски трудно найти, — пробурчал капитан, пожимая плечами. — Насчет бесед с духами… ну, паренек достаточно… странный для такого.
Вздох Адъюнкта был тяжким.
Взор Кенеба уловил движение — обернувшись, он увидел, что Тене Баральта скачет назад с двумя облаченными в рваное тряпье солдатами. Оба были небриты, волосы длинные и всклокоченные. На лошадях нет седел.
Лицо осадившего коня кулака было красным от злости. — Адъюнкт. Ваш Коготь украл тело Ша'ик!
Кенеб посмотрел на пешую женщину — та выглядела хитрой и довольной.
Тавора не ответила на заявление Тебе Баральты, глядя на новоприбывших. — А вы кто? — спросила она.
Старший из двоих отдал честь. — Капитан Добряк, Адъюнкт, из Ашокского полка. Мы были пленниками в лагере Собакодавов. Я и лейтенант Прыщ.
Кенеб вздрогнул и привстал в седле. Да, несмотря на всю эту грязь… — Капитан, — процедил он грубовато.
Добряк прищурился и состроил рожу. — Кенеб.
Тавора кашлянула и сказала: — Из полка остались лишь вы двое, капитан?
— Нет, Адъюнкт. То есть мы так не думаем…
— Расскажете позже. Идите мыться.
— Слушаюсь, Адъюнкт.
— Но сначала один вопрос. Лагерь Собакодавов…
Добряк машинально сделал охранительный жест. — Ночь была вовсе не приятная, Адъюнкт.
— На вас следы кандалов.
Добряк кивнул: — Как раз на заре явились двое Сжигателей Мостов и пережгли замки.
— Что?
Капитан жестом приказал лейтенанту ехать следом и бросил через плечо: — Не беспокойтесь, они были уже мертвые.
Они ускакали в лагерь.
Тавора, казалось, одернула себя и повернулась к Кенебу. — Вы знали друг друга? Будут проблемы, капитан?
— Нет.
— Хорошо. Тогда он не оспорит ваше продвижение в кулаки. Ну, езжайте к своему новому легиону. Мы будем преследовать сбежавшие племена. Даже если придется пересечь весь континент, я увижу их загнанными в угол, а затем уничтожу. Когда мы закончим, восстание развеется пеплом по ветру. Идите, Кулак Кенеб.
— Слушаюсь, Адъюнкт. — Он подобрал поводья.
— Клинки наголо! — внезапно прокричал Темул.
Все повернулись и увидели всадника, скакавшего с того холма, на котором впервые показалась Ша'ик.
Глаза Кенеба сузились, он выхватил меч. Что-то неправильное… в оценке размеров…
Небольшой взвод из легиона Блистига, отряженный на охрану Адъюнкта, выдвинулся вперед. Вел их один из офицеров — да это же сам Косой, понял Кенеб. Убийца Колтейна спокойно расставил ноги, наблюдая за конным воином.
— Это, — прохрипел он, — Теломен Тоблакай! На треклятом джагском скакуне!
Арбалеты поднялись.
— Что тащит его конь? — спросила недавно подошедшая женщина — Кенеб запоздало узнал в ней одну из свиты Баральты.
Нетер резко зашипела, одновременно с братом попятившись.
Головы. Каких-то демонических тварей…
Все приготовили оружие.
Адъюнкт подняла руку: — Стоять. Он не выхватил оружия…
— Это каменный меч, — скрежетнул Косой. — Тлан-имасский.
— Только больше. — Сказавший это солдат сплюнул.
Все замолчали. Забрызганный кровью великан подъезжал всё ближе.
Чтобы замереть в десятке шагов.
Тене Баральта склонился и плюнул наземь. — Знаю тебя, — загудел он. — Телохранитель Ша'ик…
— Тихо, — отрезал Тоблакай. — У меня разговор к Адъюнкту.
— Говорите же, — сказала Тавора.
Гигант оскалил зубы. — Однажды, давно, я провозгласил малазан врагами. Я был молод. Находил удовольствие в звучных клятвах. Чем больше врагов, тем лучше. Так было прежде. Но не сейчас. Малазане, вы мне больше не враги. Потому я вас не убью.
— Мы чувствуем большое облегчение, — сказала Тавора сухо.
Он долго не отводил от нее взора.
Сердце Кенеба сильно застучало в груди.
А затем Тоблакай улыбнулся. — И правильно.
Сказав так, он развернул джагского коня и поскакал по дороге на запад, вдоль края долины. Огромные песьи головы подпрыгивали и стучали по земле позади.
Вздох Кенеба был прерывистым.
— Простите, что говорю, — прохрипел Косой, — мне отчего-то кажется, что ублюдок прав.
Тавора поглядела на старого солдата. — Хорошо подмечено. Не трудитесь пояснять.
Кенеб снова взялся за поводья.
* * *
Въехавший на гребень лейтенант Ранал резко натянул удила, конь вздыбился на фоне неба.
— Ради богов, застрелите его кто-нибудь.
Скрипач не потрудился поглядеть, кто болтает. Он слишком тяжко сражался с собственной лошадью. Виканская полукровка жаждала его крови. Ненависть была совершенно взаимной.
