Следуя за водой, Волк пробирался через лес. Здесь жили звери, но никто не решился напасть. Ливию даже казалось, будто он не в собственном мире медитации, а в реальности — пробирается куда-то через чащу, надеясь наткнуться на людей.
«Хватит с меня Искандера. Люди здесь не нужны», — подумал Ливий.
Чаща закончилась неожиданно. И перед Ливием раскинулись поля пшеницы. Ее никто не растил — она появилась здесь сама. Но внимание Ливия привлекли не поля, а дом.
— Какого…
Этот дом Ливий хорошо знал. Вернее, не только дом, а еще и сарай с амбаром. В детстве Ливий часто приходил сюда, чтобы найти пропитание.
— Дом мельника Хорхо, — сглотнул Волк, не решаясь подойти ближе.
Хорхо давно не было в живых. Человек, который заменил Ливию отца, отправился в мир иной. И сейчас Волк стоял перед домом Хорхо, который, казалось, совсем не пострадал от времени. Дом был таким же, как в детстве Ливия.
— Страшно, — признался сам себе Волк.
Это не был настоящий страх. Скорее, легкая боязнь непонятного, с которой сталкивается любой человек. Немного поколебавшись, Ливий пошел к мельнице.
— Есть кто? — негромким голосом спросил он. Ответа не последовало.
Мельница была пуста.
— Так даже лучше, — выдохнул Ливий. Совсем не хотелось встретиться с покойным мельником.
Здание было пустым. Ни мебели, ни одежды. В амбере не нашлось зерно, а мыши, которых на мельницах пруд пруди, даже и не думали здесь появляться. Мельница была совершенно пустой, но здание Ливий точно не мог перепутать.
— Я понимаю почему…Но как?
Запрыгнув на крышу, Ливий посмотрел вперед. Тянулись поля, за которыми начиналась степь. Река текла сбоку и становилась только больше. Разумеется, Ливий пошел вперед — и нашел границу мира где-то в семи километрах от мельницы.
— Много, — кивнул Волк. — Мир становится все больше и больше. А еще он меняется, становится все сильнее похожим на реальный мир. Дом Хорхо…Пожалуй, это доказывает то, что мир не развивается сам по себе, моя память влияет на него. Не знаю даже, хорошо это или плохо.
На обратной дороге Ливий убавил шаг, проходя мимо мельницы. Она была такой знакомой и родной, но одновременно с этим Волк чувствовал фальшивость. В этом старом здании не было души, всего лишь отражение в озере памяти.
— Пора тренироваться. Кое-кто поможет мне с этим, — сказал Ливий, поднимаясь обратно на гору.
Но перед этим Волк нашел поляну в лесу.
— Ладонь Ветра — с одной стороны. Ладонь Дзи-Ай — с другой. Стихия ветра и голая сила. Но Октай мог применять Ладонь Ветра и без Эйфьо. Он просто был так хорош, что ему даже заклинание не требовалось, или это и есть то, о чем говорил Мудрейший?
Вдохнув, Ливий резко расправил руку. Это была Ладонь Дзи-ай, которая свалила дерево в десяти шагах.
— Ветер…ветер…
Каждая из стихий обладала своими особенностями. И ветер однозначно отвечал за дальний бой. Свободная и непостоянная стихия не особо-то и хотела оставаться в руках.
Удар ладонью пробил дерево насквозь.
— Теперь понятно, — кивнул Ливий.
Он не применял стихию ветра. Но, ударив ладонью, Ливий будто бы воплотил немного Эйфьо. Прием обрел свойства стихии, даже не соприкоснувшись с ней. Не было ветра. Но были его свойства.
Удар не просто пробил ствол. Дерево позади дерева-мишени здорово накренилось, обнажив часть корней.
— Название «Ладонь Ветра» уже занято. Эх. Ну, это отдельный стиль, так что можно назвать…Стиль Ветра: Ладонь? Надеюсь, Октай не вызовет меня в суд, — улыбнулся Ливий.
Теперь он знал, что нужно делать. Но с Эйфьо было проще всего, особенно с ударом ладонью. Остальные стихии не дались бы так просто.
Черный куб висел на месте. Искандер просидел там много месяцев, но и что с того? До этого великий завоеватель Запада просидел десятки лет в собственной гробнице.
— Ему не привыкать, — подытожил Ливий, взмахом руки открывая куб.
На землю упал Искандер.
— Послушай, давай договоримся! — сразу же закричал он.
— Это можно. Ты съел мою грушу. Если бы не помощь от моего учителя, мне бы не хватило энергии для завершения стадии Резонанса. Понимаешь?
Искандеру хотелось что-то сказать. Например: «Да благодаря этой груше жива моя душа, душа великого завоевателя Запада!». Искандер сдержался. И Ливий довольно подумал, что все хорошо обернулось — он мог и убить завоевателя Запада, если бы тот начал «качать» права.
— Понимаю. Но я могу помочь, — сказал Искандер.
— И как же? Парад Небес и Земли я и так освоил.
— Я знаю, — кивнул Искандер. — Я бы мог поделиться техниками, которые видел…
— Но?
— Но я мало что помню.
На мгновение у Ливия возникло острое желание убивать, которое он поборол с большим трудом. Видя это, Искандер поспешил продолжить:
— Здесь только часть моей души! Я мог поддерживать свою память, пока находился в Гробнице Тысячи Ночей. Но с тех пор я многое растерял. И все же могу быть полезным!
— И как же?
— Я хороший боец. Может, какие-то техники я и не помню, но не стоит меня недооценивать.
Ливий ни за что не стал бы недооценивать Искандера.
— Хорошо. Тогда сразимся. Мне нужно разработать стиль.
— Стой, погоди, какое сражение? Я в этом мире гораздо слабее тебя, у меня не осталось сил.
— Тогда стань сильнее, — сказал Ливий. Искандер тут же начал наполняться силой.
«Не был уверен, что сработает», — подумал Ливий. Он мог создавать соперников в мире Божественной медитации. Мог уничтожить Искандера мыслью. Оказалось, что и наделить того силой — вполне себе возможно.
По уровню силы Искандер все еще уступал Ливию, не хотелось слишком сильно напрягать мир. Но этого было достаточно для тренировок.
— Ты умел для своего возраста. Охиронцы рано осваивают Божественную медитацию.
Искандер тоже был охиронцем. Он многое знал, многое умел. И прожил гораздо дольше, чем Ливий.
— В этом мире появилось здание из моей жизни. Почему?
— Это же твой мир. Слышал о нулевой зоне разума?
— О чем?
Искандер кивнул. Такого ответа он и ожидал.
— В мое время ходила одна теория, что душа начинает развиваться задолго до того, как рождается человек.
— Это как? — удивился Ливий.
— Кто его знает. Мир — штука необычная. Если верить этой теории, то мир Божественной медитации обретает определенную логику. До рождения нет никакой памяти. Душа связана с природой, миром. Поэтому ты не увидишь никаких зданий. Но через года появляются воспоминания, они-то и проникают сюда, в Божественную медитацию. Наверное, — пожал плечами Искандер.
«Если то, о чем он говорит, правда — значит, мельница Хорхо появилась из моих детских воспоминаний. Божественная медитация только-только добралась до них. А до этого местный мир развивался, не опираясь на память. Сколько же лет это заняло?», — задумался Ливий.
— Это теория. Насколько она правдива?
— Я не верю.
— Что⁈
Ливий уставился на Искандера.
— Какие-то ученые не смогли бы выяснить такую правду, — уверенно сказал завоеватель Запада. — Они только и могут, что строить нерабочие теории. Правду узнает только тот, кто заберется на вершину. Ну или хоть немного на нее поднимется.
Ливий все понял. Пока не стоило об этом думать. Со времени смерти Искандера прошло много лет, но Ливий сомневался, что кто-то нашел ответы. Мир Божественной медитации оставался совершенно неизученным. Все, что Ливий смог в свое время узнать — это то, что мир у всех выглядит по-разному. Чаще всего как лес, но варианты бывали и поинтереснее…
— Искандер, как твоя Божественная медитация выглядела?
— Горы. Выше, чем эта гора — одни скалы и редкие растения. А ниже — степь.
В мире Божественной медитации отражался сам характер завоевателя Запада. Это сейчас Искандер старался вежливо вести себя с Ливием, но сам по себе он был решительным и твердым человеком.
«Что толку об этом размышлять?», — подумал Ливий и спросил:
— Начнем?
Еще показывая техники Мудрейшему, Волк понял, какие приемы должны быть в каждом стиле.
