Граф насторожился, уловил изменение в моем тоне, а я смотрел, как упала измученная женщина. Один из пришельцев моментально оторвал ей голову. Я инстинктивно ожидал, что тварь присосется к бьющей тугой струе крови из артерии, однако чужак отшвырнул безжизненное тело и поспешил как ни в чем не бывало за остальными.
— Что? — спросил Альбрехт.
— Отставших просто убивают, — пробормотал я.
Он вскочил, я перехватил его за руку и с силой дернул обратно. Альбрехт дернулся, я зашипел ему люто в лицо:
— Погубить всех вздумали?
— Как мы можем? — вскрикнул он. — Какие мы защитники…
Я сказал сдержанно:
— Сэр Альбрехт, ваш порыв благороден, но их не спасти.
— Но мы обязаны попытаться! — ответил он со злостью.
— Только не здесь, — отрезал я. — Выйдите с другой стороны леса, чтобы не привести их сюда, и можете с чистой совестью красиво и бесполезно погибнуть.
Он ответил с тяжелым вздохом:
— Ваше величество… Это во мне говорит та половина, что осталась от молодого и безрассудного рыцаря.
— И не душите ее до конца, — посоветовал я. — А сейчас… они приближаются к месту, где с отрядом ждет сэр Вудгард.
Альбрехт сказал с надеждой:
— Рыцарская конница!.. Тогда было тридцать легких всадников, а сейчас там двести тяжеловооруженных…
Ваше величество, а тварей сколько?
— Восемь.
— Значит, — сказал он упавшим голосом, — ни одна не погибла?
— Похоже, — ответил я, — никто из них даже пальчик не прищемил… Пошла конница!
Альбрехт вскочил, всматриваясь в ту сторону, откуда донесся нарастающий грохот конских копыт.
— А виконт?
— Виконт, — сказал я, — виконт… а, тоже пошел с другой стороны! Граф, какое же это красивое зрелище…
Рыцари в тусклом звездном свете пришпорили коней и, опустив копья для страшного удара, всей конной бронированной массой пошли, наращивая скорость, в яростную атаку, что пробивает любые ряды противника.
Пришельцы обернулись с прежней пугающей быстротой, когда не замечаешь самого движения, некоторое время смотрели на приближающуюся массу из металла, закрывающего людей и коней, затем прыгнули навстречу.
Или не прыгнули, это у них такой бег, но за один конский скок рыцарского отряда они преодолели все разделяющее их пространство.
Я охнул, задержал дыхание, а сердце замерло, словно его вморозили в лед. Отряд все еще продолжает движение, однако в скрежете взлетают в воздух и разлетаются в разные стороны сорванные шлемы, наплечники, а затем — боль взорвалась и разлилась ледяной волной в моей груди — головы, руки, окровавленные части тела.
Кони падали с жалобным ржанием, только один вырвался и умчался с опустевшим седлом, но кровь хлестала тугой струей из разорванной артерии, и вскоре он обессиленно упал на колени.
Я видел в лунном свете холодный блеск мечей, слышал душераздирающие крики ужаса и боли. Все промелькнуло настолько быстро, что даже не знаю, успел ли кто-то из рыцарей нанести смертельный удар противнику.
Арбогастр всхрапывает и прядает ушами, такое с ним редко, Бобик вскочил и рычит, шерсть дыбом, глаза грозно полыхают багровым огнем.
Через минуту пришельцы покинули место схватки и вернулись к толпе пленников, где даже не сообразили насчет побега.
— Граф, — сказал я чужим голосом, — весь конный отряд пал смертью храбрых. Дрались отважно, никто не отступил. Так и будет в хрониках… если мир уцелеет.
Он прошептал хриплым от муки голосом:
— А сэр Вудгард?..
— И виконт Кернешир тоже, — ответил я мертво, — все погибли. Эти твари зачем-то убили даже коней…
Он прошептал совсем раздавленно:
— Вся надежда на арбалетчиков…
— На этих тоже надеюсь, — признался я. — От конной атаки, честно говоря, я не ждал особого толку. Не знаю почему… а вот арбалетчики — не рыцари. Они ударят из засады.
Он сказал с надеждой:
— Их сорок человек. А этих тварей всего восемь. Должны уложить всех. Там же на месте.
— И я на то рассчитываю, — ответил я. — Тихо, граф, тихо…
— Что, подходят?
— Тихо, — повторил я. — Толпа уже подошла… вперед одна из этих тварей… указывает направление — молодцы, по нему стрельбу не открыли!..
— Там сэр Агассер, — напомнил он, — опытный боец, во многих битвах отличился…
— Надеюсь, сделает все…
Он перекрестился, забормотал торопливо молитву, даже опустился на колени и склонил голову.
Сердце едва не выскакивает, в истории Земли еще не было такого страшного момента, когда решалось бы, остаться ей или исчезнуть.
Я задержал дыхание, кулаки стиснуты так, что ногти впиваются в ладони.
— Ваше величество, — донесся голос Альбрехта, — что там?
— Проходит основная масса, — сказал я, — в толпе не меньше тысячи голов… Сзади пятеро этих тварей…
Вот!
Я охнул, умолк. Арбалетчики, поднявшись во весь рост из-за ряда кустов, приложили арбалеты к плечам.
Я не слышал хищного свиста, но в ночи ярко и коротко засверкали стальные стрелы.
Пришельцы дергались, вскидывали передние конечности, а потом все пятеро задних сорвались с места и в мгновение ока оказались среди арбалетчиков, у которых не было шанса на второй выстрел…
Я видел, как двое успели выхватить кинжалы, но тут же пали убитыми, а кровь ударила из разорванных артерий тугими темными струями.
Через минуту пятеро чужаков вернулись к толпе, что за это время только начала было останавливаться.
Я стиснул челюсти, еще пятерых из захваченных в плен убили с беспричинной жестокостью, и толпа с криками, плачем и хрипами двинулась в сторону темной громады Маркуса.
— Граф, — произнес я не своим голосом, — арбалетчики пали, как герои. Они сражались доблестно, но враг оказался намного сильнее. Возвращаемся в лагерь!
— Но…
— Это приказ, — сказал я мертво.
— Да, ваше величество, — ответил он покорно.
Он медленно вставил ногу в стремя, конь хрипели вертелся на месте, даже на таком расстоянии чуя кровь, но пролито ее, как тоскливо подумал я, слишком много и слишком бездарно.
Я вспрыгнул в седло арбогастра, Бобик сделал два круга, я подозвал его кивком и сказал жестко:
— Проводишь графа в лагерь!.. Это приказ!.. Я приеду чуть позже… а то и раньше, почешу и покормлю.
Понял?.. Выполняй!
Альбрехт сказал обеспокоенно:
— Ваше величество…
— Граф, — бросил я зло, — повторять не буду.
Арбогастр сорвался с места, и мы растворились в ночи раньше, чем Альбрехт успел открыть рот.
