Проклятье! Я понимаю, что драконов — понять невозможно, но почему я не могу понять собственную сестру?!
Мы, люди, — понимаем ли мы друг друга на самом деле или только выдаем желаемое за действительное: как я, когда решил, что Винд испытывает ко мне нечто большее, чем извращенное драконье любопытство?
Даже если это обман, я не хочу этого знать!
Винд…
Я с трудом заставил себя подойти к так и не пошевелившемуся больше дракону, — и просто упал на колени рядом с его телом.
Винд… Ну почему вы, ящеры, такие психи?! Только дракону может приспичить кинуться в безнадежный бой! Потому что тот, за кого ты поручился тебя обманул и предал… И за того, кто предал, каким бы ничтожеством он не оказался!.. Потому что не стал играть в ваши сумасшедшие игры со смертью…
Винд, я сделал выбор… Слышишь! Винд — я стоял против Ская… Я почти… Тебе — этого достаточно?!
Я хотел перевернуть его, — если уж сам Скай не собирается хоронить своего сородича, — значит, сделать это больше некому… И плевать мне на то, что ты дракон! И на то, что вам самим плевать, где и как валяются ваши кости! … И только сейчас заметил то, что мог бы увидеть и раньше, если бы посмотрел: к счастью, я ошибся — Винд был жив! Он слабо натужно дышал: кажется, последний удар Ская о скалу, если и не перебил ему хребет, то переломал ребра. Но он упорно дышал…
Ах ты, ящерица паскудная!
…Я как раз заканчивал кое-как перематывать жуткую рану на животе, что бы он не истек кровью, когда ощутил это непередаваемое мерзкое чувство: что на твою спину не просто смотрят, но уже заносят над ней клинок…
Я повернулся.
Разумеется, там стоял Скай!.. И я испугался! Испугался, что он явился добить беспомощного беспамятного Винда по каким-то своим змеючьим соображениям, а между ними только я… А еще больше — того, что я никуда не собираюсь отступать с этого пути…
В первый раз я смотрел дракону прямо в глаза… А глаза у Ская оказались почти человеческими, только очень светлыми — с белой радужкой, как-будто расчерченной нежно голубыми штрихами…
Я смотрел дракону в глаза, — чего ни когда нельзя делать, что бы он не подчинил тебя своей воле, — и тянул из ножен свой сакс — может хоть на этот раз он на что-нибудь сгодится…
А потом вдруг Скай — не улыбнулся, нет, — он оглушительно раскатисто расхохотался! Из плеч брызнули стрелы крыльев, кожа на глазах проросла серебряной чешуей — и он взмыл в небо, напоследок щелкнув клыками…
* * *
Я смотрел на этого мальчишку, выставившего на меня свой нож, упорно и отчаянно защищающего от меня раненого, издыхающего дракона. Понимал ли он, что большего падения для его приятеля быть не может? Это было так забавно! И правильно…
Потому что он смог все изменить…
Они. Изменили и изменились…
Стыд? Что такое стыд? Ничего, он поймет, что главное — жить! Главнее только как жить…
Я вонзился в ждущее меня небо, ныряя и ловя ветер. Как в первом полете, я закручивал петли и бочки, ловя зубами молодую луну… Возможно, этот полет — последний… я не знаю…
И это восхитительно!
Мой сон сбылся! Я снова свободен, пусть еще не совсем… Я исполнил свое предназначение, потому что после меня останется тот, кто будет следующим.
Хранитель.
Дело не в мудрости — не думаю, что мне открыто нечто особенное. Мы, хранители, знаем одну — главную тайну… В которую можно только верить… Ту, которую не помнит больше никто…
Драконы — не оборотни, притворяющиеся людьми. Мы — люди, познавшие в себе дракона!
