— Да это Матрена все, — протянула бабушка, отвечая на мой вопрос.
— Ой, а можно я сама Элечке расскажу?
— Можно, — кивнула бабушка. — Только сначала.
— Поняла, — ответила Матрена и заспешила в дом.
А я вот ничего не поняла, еще меньше понимать стала, когда домовая начала скатывать все бабушкины половицы и даже коврик у дома убрала.
— Обереги, — пояснила бабушка. — Сейчас нам лучше перестраховаться. Если уж живой дух учуял в тебе темные ростки, то мои обереги могут неадекватно отреагировать.
— Все так плохо?
Я очень расстроилась. Всегда думала, что общение с темными на меня не влияет, оказалось, влияет, да так, что темнею буквально на глазах. И даже не знаю почему, и как, если не остановить, то хотя бы замедлить процесс. Бабуля решила меня утешить, обняла, но только на душе все равно неспокойно, и настроение ползет к критической отметке минуса.
— Все хорошо. Пока сторона не выбрана, есть еще возможность что-то изменить. Если ты сама захочешь.
— А если не захочу?
— А если не захочешь, придется мне добавить к домику пару новых комнат, потемнее.
Я не поняла бабушкиных слов ровно до того момента, как вошла в дом, потому что стоило только переступить порог, как на меня буквально нахлынула лавина теплоты, света и силы, поманила, словно ветерок, обозначила себя, коснулась, но не впиталась.
— Ох, как вовремя Диреев отдал тебе браслет, — вздохнула бабушка.
— Бабуль, ты и об этом знаешь?
— Конечно, ведь это была моя идея.
Домик бабушкин был оформлен в русском духе. Печка, деревянный стол, скамьи, несколько больших резных тумб, шкафы и полки. Все как в обычной деревенской избе. Правда, до дома и современный прогресс добрел в виде газовой плиты, отопления, и всех сопутствующих коммуникаций. У бабули есть и ванна, и туалет, и современные евророзетки, замаскированные, конечно, чтобы не нарушать гармонию. Но есть и банька, которую она иногда с удовольствием топит, а там и огромные деревянные кадки, и лавки с березовыми вениками, и большая глиняная печь с чугунным котлом. Светлые вообще стремятся жить поближе к природе, в своем доме, обязательно с большим участком, или в квартире, но обязательно на первом этаже. Как тетя Нина, например.
— Бабуль, ты ведь знаешь, что должна объясниться?
— Знаю, но прежде, а не заварить ли нам чайку.
Ох, и хитрая моя бабуля. Знает, чем меня можно отвлечь, и пользуется этим, а я поддаюсь и задаю совсем не те вопросы, которые бы хотела задать.
— Твой ромашковый?
— Он самый. Пойдешь собирать?
— Собирать? — не поняла я, а бабушка кивнула, взяла маленькое деревянное лукошко, потянула меня к террасе и внутреннему дворику. А там… целая поляна ромашек обнаружилась, без конца и без края.
— Ух, ты! Бабуль, откуда все это?
— Так всегда тут и было. Только обычным людям не доступно. Они видят просто огород с грядками, а мы бескрайние просторы.
— Красота.
— Да, что есть, то есть. Именно поэтому я люблю свой дом и никуда съезжать не собираюсь.
— Даже миришься с соседством Егоровых?
— Что поделать, не всегда нам везет с соседями.
— Это точно, — согласилась я, вспомнив Кира.
— Ну что? Пойдем ромашки собирать?
Я радостно кивнула и ринулась в это ромашковое великолепие. Нарвала целую кучу, даже венок сплела, жаль, васильков нет. Они бы здорово оживили композицию.
— Бабуль, а погода в твоем царстве тоже логике не поддается?
— Я не всесильна, дорогая. Мы можем только чуть дольше продлить лето и чуть подтолкнуть наступление весны. А так, если дождь пойдет, то и здесь пойдет, если снегом все покроет, то будем зимовать. Природа тоже должна отдыхать.
И не только природа. Вот я здесь чуть больше часа, а уже чувствую себя отдохнувшей, спокойной и даже полной сил. Вон, даже кулон потемнел.
В дом я вернулась уже не такая расстроенная, помогла бабуле заварить чай, вдохнула ромашковый аромат и уселась поближе к плюшкам. Я не очень люблю пироги, особенно покупные, а вот мамины и бабушкины просто обожаю, но мама редко их делает, а бабушке некогда. Дела в МЭСИ и проблемы со мной отбирают все ее время.
Когда чай заварился, Матрена налила его в мою любимую кружку, выставила к пирогам и ватрушкам варенье, мед, все, что я люблю, и принялась рассказывать.
— Мы с бабулей твоей, Элечка, на Урале встретились.
— В той деревне, где Гришенька родился, — пояснила бабушка.
— Это там, куда вы с папой уехали, когда дедушка тебя нашел?
— Да. Я и не знала тогда, что когда-то в той деревне ведьма жила, и не простая ведьма.
— Погоди бабуль, Алена? Алена, что Углич, наша прародительница? — аж подскочила я.
— Она самая, — подтвердила бабушка.
— Ух, и ничего себе. А как та деревня называлась?
— Черемухово, — просветила бабушка.
— Матрен, значит вы тоже оттуда? Может, даже встречали ее? Алену?
— Ну, что ты, Элечка, я еще не такая старая. А вот моя прабабушка служила у нее, и видела этого черта заморского. Помню, она рассказывала, когда приполз, худющий был, черный весь, а глаза горят. Как увидит Аленушку, так оторвать свои зенки не может, все пялится и пялится. Она рану ему на лбу перевязывает, а он глазами зыркает и лопочет что-то по-своему. Долго так на пальцах разъяснялись. А потом он начал язык учить, да и она что-то понимать. Так за год и приноровились.
— За год? — удивилась я. — Он целый год с ней прожил?
— Да не с ней, а возле нее.
— У них что же, любовь была?
— Да еще какая. И разве можно было в Аленушку не влюбиться? Она же истинно светлой была. Добротой своей, теплом, да лаской этого басурмана мохнатого и приворожила. Ходил за ней, как привязанный, землю под ногами ее целовал, на руках носить был готов, до конца жизни своей никчемной.
— Так если был готов, почему же хэппиэнда-то не случилось?
— Так злой он был, Элечка. Сколько невинных душ загубил. И не отмоешься. Он как касался Аленушки, так боль невыносимую причинял. Вот и решили они, что расстаться нужно. У нее своя дорога, а у него своя.
— И что же, они так больше и не встретились?
— Отчего же, встретились. Но лучше бы не встречались.
— Почему?
— Матрен, лучше расскажи, как мы с тобой познакомились. Нечего Эльке голову всякими сказками забивать, — встрепенулась бабушка. А я прищурилась. И чего это она не договаривает? Эх, бабуля, бабуля. Не можешь ты без тайн своих жить.
— Так я к тому и веду. Много веков с тех пор минуло.
— Погодите о веках. Алена была нашей прародительницей, так? А кто же прародителем? Если не Бьюэрман, то значит, у нее другой ухажер имелся?
