И вновь юноша чувствует, что время тянется медленно, как густая смола, и можно успеть то, о чем миг назад не посмел бы и мечтать. Меч стража сокровищницы прошел лишь полпути, а заклятье Тетрика уже готово к бою. Неповторимое и неотразимое, как все, что делается при помощи Силы Мира. Юноша отшатывается назад, выгадывая необходимые для успеха доли секунды, и приводит заклятье в действие.
Сначала не происходит ничего — лишь меч с богато инкрустированной бриллиантами рукоятью сперва замирает в полупальце от груди, потом выпадает из мертвой руки, с лязгом падает на пол, точно галька, во все стороны со звоном разлетаются покрывающие пол монеты, вздымается серыми клочьями вековая пыль. Миг спустя омерзительно пахнет паленым, и Тетрик видит, как чудовище охватывает странное разноцветное пламя.
Разноцветное — ибо в нем замешана магия всех известных Тетрику систем, и наверняка что-то еще. Зеленые, как молодая, еще клейкая листва, проблески дарит колдовскому пламени магия Исмины; зловеще-лиловым выделяется магия Лиангхара, кроваво-красные сполохи магическому костру достаются от магии Аргелеба, серо-стальные — от Кириннотара, лазурные, как море в ясное утро — от Лаэя, безмятежно-белые — от Аргишти, золотистые — от Элисара, и черные, как самый лучший, самый плодородный чернозем — от Матери Амриты. Не заметно лишь языков пламени, порожденных наиболее тайной системой Ноэроса. Но у Повелителя Времен нет любимого цвета, как бесцветно само время. Нет у него и многого другого — например, Храмов, за исключением одного-единственного, и о том уже давно ни слуху, ни духу. Предвечному нет нужды подпитывать силы человеческой верой и жертвоприношениями.
…Обычно магия разных систем, делающая одно дело, называется противонаправленной. Заклятия наслаиваются друг на друга, перемешиваются, взаимодействуют, в результате рождают нечто вовсе непредсказуемое, порой — смертельное для осмелившихся на такое магов. Потому маги разных систем стараются держаться друг от друга подальше, если доводится драться плечом к плечу, наносят удары по очереди.
Сейчас все иначе. Магия разных систем, вплетенная в заклятие Тетрика, не выходит из повиновения до самого конца, магические токи не сталкиваются, не мешают друг другу. От Тетрикова заклятия никому нет защиты, ибо любой противник владеет лишь одной стороной Дара, а не всеми сразу.
Не случается чуда и сейчас: разноцветное пламя, в котором оказывается замешана вся людская магия Мира, уверенно и неумолимо ломает защиту стража, выжигая дотла мерзкую насмешку над жизнью. Поначалу Тетрик ощущает сопротивление — скелет не желает расставаться даже с кошмарным подобием жизни. Но противостоять Силе Мира на Мирфэйне может лишь Сила Мира, оборона держится всего мгновение.
Разноцветное колдовское пламя дышит жаром и неистовыми красками аркотского базара, опадает — и на рассыпанное по полу оплавленное золото сыплется невесомый мерцающий пепел. Все, что осталось от неуязвимого Стража. Следом падает Тетрик. Неописуемая слабость, когда приоткрыть глаза — уже запредельное усилие, придавливает его к холодному камню. Но хуже всего то, что юноша отчетливо понимает, будто подсказал некто мудрый: Сила Мира — конечна, и истраченное (а истрачено, что ни говори, изрядно) никогда не вернется. Наступит день, когда резервуар покажет дно, и остается лишь молиться всем Богам сразу, чтобы после, а не до завершения главного — уничтожения Врат…
Глава 4. Трижды предавшая
Так бывает. Думаешь: «Вот кончится война (странствие, трудное дело, череда бедствий или просто мелких неудач) — и заживем!» Кажется, стоит преодолеть это — и наступит золотой век счастья и процветания. Без такой веры нельзя, иначе опустятся руки, а кто не идет, тот не дойдет. Тетрика и самого греет мысль, что когда они вернутся от страшных Врат, останется лишь счастье любви и победы, служение богине — и в ее непосредственном облике, и в образе любимой.
Увы, когда кончается бой, обнаруживается, что проблемы не исчезают, а меняют форму и… как правило, даже разрастаются. И возвращаются на пепелища солдаты-победители, разоряются успешно совершившие заморское плавание купцы, а маги, сплетшие главное заклятие своей жизни, весь ее остаток расхлебывают последствия.
Тетрик устало опускается на ледяное, рассыпанное на полу, липкое от его же крови золото. Рядом блестит клинок, выпавший из руки чудовища, даже на вид он заведомо лучше меча орков (и даже знаменитых на весь Мирфэйн ствангарских булатных мечей, но сил дотянуться до него уже нет). В распоротом плече угнездилась адская боль, словно огнем жжет и порезанные руки. Тетрик пытается приподняться — но боль полыхнула так, что Тетрик на миг перестает осознавать, кто он и где находится.
Когда сознание вернулось, все осталось по-прежнему. Все так же лежит перед глазами меч бывшего Стража, все так же холодно сияют плавающие под потолком голубые шары. Прежнего стража… Прежнего?! Догадка столь чудовищная, что Тетрика прохватывает холодный пот.
Конечно, доказательств никаких. Но если он, Тетрик, одолел скелет, то кто мешал сделать это орку, владеющему магией, или просто очень сильному, способному изрубить недруга на кусочки? И откуда тогда появился новый страж, а куда делся победитель? Другого ответа нет — прибрав к рукам Сердце Дракона, победитель не смог выбраться обратно, а значит, умер от голода и холода на безжизненной скале. А когда превратился в такое — значения уже не имеет…
Нужно спускаться и попробовать пробраться через невидимую стену. Иначе следующий зомби станет счастливым обладателем Силы Мира. Впрочем, ненадолго — в аккурат до окончания года.
Опираясь на здоровую руку, до крови прикусывая губу, чтобы не заорать от боли, Тетрик пытается дотянуться до меча, еще недавно принадлежавшего чудовищу. Получилось! Клинок, способный пронзать даже камень, холодно сверкает в свете голубых сфер, оказывается в его руке. Опираясь, как на костыль, обеими руками, юноша пытается подняться. От бьющейся в разодранном плече боли хочется выть, но Тетрик лишь скрипит зубами. Наконец он встает на ноги. Перед глазами все плывет, его шатает — слишком много крови вытекло сквозь рану. Теперь нужно сделать шаг… И еще шаг… И еще…
Тетрик не ощутил момента, когда путь через пещеру кончился, и он очутился на морозном ветру. По сравнению с кромешным подземным мраком здесь почти светло. Но радости Тетрик не испытывает: тело терзает такая боль, что не осталось места ничему иному. Из раненого плеча вновь течет кровь, кровоточат и другие раны, пропитанная кровью одежда лубенеет на морозе, едва гнется с противным скрипом. Пригибает к земле свинцовая усталость, хочется сесть и отдохнуть. Останавливает знание, что если сядет — уже не встанет.
