— Спроси у нее, Вальтер. Ты лучше умеешь…
— Напоминаю, что вы стали свидетельницей чрезвычайно важных событий, — тоном ведущего допрос следователя заученно произносит Миллимет. — По закону, за дачу заведомо ложных показаний вас ждет наказание.
— Верховный Судья, Кормчий Бури, я не намерена вас обманывать! Но мне необходимы гарантии, что рассказанное не будет использовано против меня же…
— С вами поступают по закону, торг здесь неуместен! — произносит Миллимет. «Интересно, сколько судебных процессов он провел, — прикидывает Леонтино. — Наверняка счет на десятки, если не сотни…» А Сатька молодец. Понимает, что, хоть Миллимет и изображает грозного следователя, на самом деле настоящих улик пока никаких, и нам не нужно ее наказание. Она опасна, нельзя расслабляться… Впрочем, ничего серьезного. Она и близко не знает искусство обмана так, как сам Леонтино. Ведь когда он провернул первую по-настоящему крупную финансовую аферу, еще не родился ее отец, а если родился, наверное, как раз учился ползать.
— Нет, думаю, торг все-таки уместен, — усмехается Леонтино. Миллимет хмуро смотрит на коллегу-темесца, посмевшего нарушить судебное «священнодействие». «Для жреца Лаэя торг уместен всегда» — морщась, думает Верховный Судья. Леонтино делает вид, что ничего не видит. — Если сведения того стоят, мы поможем тебе освободиться, Храм Лаэя умеет оплачивать услуги. Но попробуй обмануть — и Храм сумеет отомстить.
Игра в «злого и доброго дядю». Старый, как мир, прием, особенно действующий на тех, кто не способен его раскусить.
— Спрашивайте. — Еще одна обворожительная улыбка. Будь двум главам Храмов поменьше лет хотя бы на тридцать, улыбочка таила бы в себе угрозу. Вон, Джованни сорока двух лет от роду уставился на вишневые полные губы, как баран на новые ворота… Но когда тебе далеко за восемьдесят, женская красота утрачивает обычню силу. Сати замолкает, оценивая произведенный эффект, делает соответствующие выводы, и добавляет: — Я отвечу на ваши вопросы, если знаю ответ.
Это наглость. Она пленница, и, если удастся доказать вину (а Вальтеру Миллимету, да и жрецам Лиангхара не трудно), ей мало не покажется. По возвращении Амелия спустит с предательницы семь шкур. Ей полагается на коленях ползать, норовить облобызать ноги всем троим сразу и выражать горячее желание «по первому слову господ магов, так, этак и с развратом», «вы только намекните, я мигом, с радостью»… Но Сатька не ведет и бровью. Будто не ее оставили связанной, под охраной. Наверное, знает нечто такое, что полностью меняет ситуацию, и не она зависит от пленителей, а они — от нее. Леонтино и Миллимет никогда не отличались особой храбростью, но знают: трусу полагается трусить. Надо понять, в чем дело.
— Расскажи об отряде Неккары, — начинает допрос Миллимет. — Как он сформировался, с чем столкнулись по пути…
— С удовольствием, господа, — мурлыкает Сати, сочный розовый язычок скользит по пухлым губам. Губы влажно мерцают в свете факела. Хоть Сати и презирает «распутных девок Амриты», но кое-какие их хитрости применять умеет и любит.
«Соблазняет, шлюшка» — думает Леонтино и едва удерживается, чтобы не врезать по этим чувственным губкам так, чтобы брызнула кровь. Но не время, не время. Сначала — узнать, что ей известно. Нужен не только кнут, но и пряник.
— С удовольствием, — повторяет Сати. — Но вы уверены, что хотите знать все мелочи? У нас не так много времени, если вы опоздаете, допрос поведет Мелхиседек. Тогда тайна достанется всем Храмам… Или одному Храму Лиангхара.
— Девушка, вопросы здесь задаю я! — привычно вскидывается Миллимет.
— Погоди, Вальтер, с этим всегда успеем, — останавливает аргиштианца Леонтино. — Пусть поиграет в торговку.
— Почтеннейший Вальтер Миллимет, — задает вопрос Сати. — Доводилось ли вам или вашим подчиненным сталкиваться с драконами в бою?
— Конечно, — морщится жрец. Леонтино его понимает: ему не дали блеснуть судебно-следственными талантами и знанием законов — все равно, как если бы самому Леонтино запретили прикасаться к гроссбухам Храма Лаэя. Но выгода Храмов важнее. Миллимет это понимает, вздыхает, и совсем не тоном следователя выговаривает: — Увы, не очень успешно.
— Как на них действовала магия? — уточняет Сати.
— Ты сама это видела, — бурчит Миллимет. — У того же Экторна.
— А вам известно, кто они?
— Конечно, — нетерпеливо отзывается аргиштианец. — Древнейший народ Мирфэйна. Если только это не Твари Ночи.
— Скорее первое, — отвечает Сати. — Но главное — не это. Почему они служат… скажем так, Пришельцам, знаете?
Леонтино и Миллимет враз обращаются в слух. То, что готовится сообщить Сати, даст их Храмам огромное преимущество перед остальными. Если удастся не просто освободить драконов, а перехватить контроль… Определенно, Мелхиседек многое потерял, отправившись искать соратников Сати. Впрочем, молодой нахал наверняка все узнает от остальных — Неккары, того же Левдаста…
— Я не могу рассказать все при Ками, выставьте ее.
— Сати, Амелия тебя накажет! — Целительнице изменяет обычное хладнокровие. — Наш Храм умеет за себя постоять!
Целительница заученно тянется к магии — но лишь бессильно опускает руки, прервав недостроенное заклятие. Она забыла, что магии здесь больше нет. Миг — и веревки, которыми связали Сати, стягивают руки и ноги жрицы. Леонтино, Миллимет и Сати отнюсят Ками в горницу и, заперев дверь, оставляют одну.
— Лучше убить, потом на Тварей Ночи свалите, — озабоченно произносит Сати. — Свидетельница…
— Глупости, младшая жрица… бывшая, — отзывается жрец Элисара. — Поле Последнего Дня, полярная ночь, магия ей недоступна, руки связаны, а развязать некому. По-твоему, у нее есть шансы выжить? Итак, Сати, что ты хотела нам сказать?
— Что мне за это будет?
— В зависимости от важности сведений, дорогая, — почти ласково ответствует Леонтино. — Храм Лаэя не покупает котов в мешках.
— И Храм Аргишти тоже, — спешит добавить Миллимет.
— И Храм Элисара, — это произносит уже Джованни.
— Что ж… С помощью моих сведений вы сможете, самое меньшее, вывести драконов из игры. Скорее всего — перехватить над ними контроль. Возможно, первыми поймете, что происходит с магией и как это использовать. Мало?
— Не врешь? — недоверчиво спрашивает Джованни. Миллимет и Леонтино молчат, впившись в пуладжийку взглядами.
— Я похожа на самоубийцу? Нет? То-то же. Как насчет оплаты?
— Свобода — немедленно, — нехотя отвечает Леонтино. — Имение в любой части света, готовый прибыльный промысел, храмовый вексель на десять миллионов золотом. По выбору. Советую выбрать последнее, деньги — основа всего.
