Стрелок, высунувшись из-за ствола старой яблони, поднял аркебузу, но навести оружие не успел. Молния ударила ему в затылок, заряд прошёл через всё тело и левую ногу, стёк в мокрую землю через дыру в прохудившемся сапоге. Гром сбил с дерева все плоды — яблоки застучали по земле и дымящемуся телу.
Оставался последний. Он ещё не знал, что остался один. Знал бы — драпал уже без оглядки. Оглушительный удар грома застал его врасплох — он инстинктивно ринулся в раскрытые ворота хлева. Что это было? У кого-то ствол разорвало, что ли? Ну и грохот!.. Уже внутри, увидев в стене крошечное окошко, радостно ухмыльнулся. Вот из него он и разрядит аркебузу.
Не успел.
С насеста спикировал здоровенный петух, метко клюнул в лоб, шпорами ударил в шею. Отшатнувшись, стрелок потерял равновесие, ноги разъехались на навозе, стараясь не упасть, он резко опустил оружие, воткнул ствол глубоко в зелёную жижу. С фитиля сорвался уголёк, полетел вниз, задел струйку рассыпающегося с полки пороха. Сумрак хлева осветила вспышка, ствол аркебузы разорвало. Расходящаяся полоска горячего металла ударила убийцу в бровь, снесла мясо с кости, разворотила глазницу, содрала щёку.
Всё. Защиту можно снимать.
Освобождённая сила умирающих нитей кокона ударила по деревне злобным порывом ветра. С головы девушки сорвало капюшон, спутанные волосы затрепетали перед лицом. Неспешно убрав их за спину, она взглянула вперёд — на север. Если хватит сил, и враг не придумает способ её убить, там, через несколько дней, она достигнет леса. Ей станет полегче — лес её защитит. Она сможет выспаться. И добраться до границы. С перекрашенными волосами, или вовсе в мужчину переоденется. Она спрячется от погони. А потом ударит опять. Это её жизнь.
Лошади. Четыре лошади. Она не умеет ездить верхом, но всё когда-нибудь приходится делать в первый раз. На лошади она сможет передвигаться быстрее. Маги земледельческой службы, правда, всегда странствуют на своих двоих. Встречные будут удивляться… Ничего — от чужого удивления не умирают. Решено — поедет верхом. Одна лошадь даже осёдлана — вот её она и возьмёт. Седло, разумеется, мужское, но ей всё равно — она в женском тоже никогда не сидела. Она и без седла готова скакать — лишь бы быстрее попасть на север.
«Ты пойдёшь на запад».
Ну вот. Как обычно. Составишь простой и красивый план, и тут же приходится от него отказываться. Ненавистный голос… её проклятие… её спасение… Что она забыла на западе? Там горы. Горы это ловушка. Ей и здесь, на равнине, нелегко приходится, а каково будет там? Что если её поймают среди скал? И не четыре стрелка, а четыре десятка? И у всех будет это странное дымящее оружие выпускающая шарики? Нельзя ей туда идти.
Глаза всё ещё смотрели на север, а разум уже знал, что двигаться придётся на запад. Девушка переступила через тело стрелка, убитого молнией — из его сапога всё ещё струился дым. Быстрее… Быстрее — отсюда надо уходить. Пусть даже в ловушку. Голос знает, что надо делать, голос ещё ни разу не обманывал.
После ухода Мокедо в становище оставалось лишь четверо небесных людей — Сергей-безродный, Лемешко Егор, Джон Хиггинс и Поль Бомон. После нападения на становище выжил лишь Егор. Спесивый сноб Хиггинс до последнего заряда отстреливался из оружия чёрного человека, примотав к спусковому крючку его отрезанный палец. Разъярённые враги изрубили его на куски. Калеке Бомону повезло больше — его нашли в хижине, и проломили голову топором. Отца Тимура вообще не нашли. Ни живого, ни мёртвого. Разобрав дымящиеся завалы, накхи так и не смогли опознать четырнадцать тел — огонь и оружие геликоптера поработали над ними особенно сильно. Можно было попробовать поискать у союзных родов шамана магии смерти, способного узнать их личности, но Ришак не стал отягощать себя дополнительной заботой — для всех погибших устроили общее огненное погребение. Дров в степи немного, все огонь не уничтожил, и останки без излишеств упокоились под скромным курганом.
Со временем, может быть, накхи соберутся с силами, и воздвигнут здесь настоящий курган, целый холм. Но сейчас на это попросту нет сил.
Род Ликадов потерял свою силу. Треть жителей становища погибла, среди выживших было немало раненых.
Не до курганов сейчас.
Тимур осторожно, стараясь не напрягать спинную мускулатуру, присел на корточках перед Егором. Не удержался — поморщился. Как не старайся, а любое движение причиняет боль. Старому шаману становища захватчики выжгли глаза, и теперь Тейко залечивал раны вслепую, пользуясь помощью неопытного ученика. Хотя, если вспомнить, он и зрячим не особо заботился о комфорте своих пациентов.
Выжить Егор выжил, вот только жизнь ли это… Крепкий ещё мужчина превратился непонятно во что. Старик с мёртвыми глазами. Смотрит как в пустоту, а из расслабленно-приоткрытого рта сочится слюна. Тимур до последнего не верил, что этот жизнерадостный здоровяк превратился в бездушную куклу, но одного взгляда хватило, чтобы убедиться — очевидцы не врали.
Оставалось проверить последнее.
Тимур закатал рукав безумца, внимательно изучил синяк на сгибе локтя. Прошло уже несколько дней, но след инъекции ещё не исчез. Или, Егор сопротивлялся до последнего, вырываясь из лап захватчиков, или шприц в него вонзила неопытная рука. Зная характер небесного человека, Тим не сомневался в первом варианте. Хотя, возможно, оба фактора одновременно поработали.
Тейко сидел по другую сторону от Егора — прослушивал пульс на второй руке. Почуяв присутствие постороннего, шаман не стал поднимать голову — слепому это ни к чему.
— Я ждал тебя Тимур, — одновременно устало и зловеще произнёс шаман.
— И я пришёл. Скажи мне шаман — этот человек выздоровеет?
— Нет, — безапелляционно произнёс Тейко. — Душа его не покинула тело, но связь её с телом потерянна безвозвратно.
— Как это произошло?
Шаман пожал плечами:
— Его поволокли к чёрным людям. Больше я его не знаю. Думаю это магия чёрных людей, да и без опасного яда не обошлось. Он был чем-то отравлен. И я не знаю чем. Это чужая магия. И чужой яд. Они такие же чужие, как и твой отец, и все люди твоего отца. Накхи совершили глупость, позволив небесным людям жить в своём становище.
Тимур и не подумал отступать:
— Скажи мне Тейко — есть ли хоть какая-то надежда на его излечение? Ты старый шаман, ты многое знаешь, не может быть, чтобы ты вообще отступился, не оставив ни капли надежды.
Тейко хрипло хохотнул:
— Словами ты меня не задобришь. Ты отродье небесных людей, а все наши несчастья из-за них. Становище разрушено, мы потеряли многих воинов, я потерял глаза. Зачем мне желать этому человеку выздоровления?
