Тейко хрипло хохотнул:
— Словами ты меня не задобришь. Ты отродье небесных людей, а все наши несчастья из-за них. Становище разрушено, мы потеряли многих воинов, я потерял глаза. Зачем мне желать этому человеку выздоровления?
— По двум причинам: я могу сказать Ришаку, что ты отказался его лечить. Он не очень-то тебя уважает, и решит, что шаман, отказывающийся лечить раненых, обуза для становища. Вторая причина: нам нужно победить этого нового врага накхов. Думаю, мы убили не всех, и, возможно, к нам уже спешат новые драконы. Кто знает — может Егор сможет нам принести пользу в этой новой войне. Ведь мы даже не знаем с кем сражаемся. Ни один из чёрных людей не был взят в плен, а наёмники не рассказали ничего важного. А его допрашивали, допрашивали серьёзно — душу вырвали из тела. Может во время допроса он узнал что-то полезное? Слушая их вопросы? Ведь допрашивающий волей-неволей сообщает пленнику немало своими вопросами.
Шаман выслушал Тимура внимательно, и ответил не сразу, показывая, что говорит не сгоряча:
— Ты такой же хитрый лис, как и твой отец. Тот в своё время сумел сохранить жизни своих людей. Может и тебе удастся спасти этого небесного воина.
— Как это можно сделать?
— Не перебивай меня. Я сказал «может быть». И сказал я это, потому что не знаю способ вернуть ему разум. Увы, мои знания тут бессильны. Знания всех шаманов бессильны. В степи нет этого знания. Если бы было — я бы об этом знал. Тимур, эта земля мала, и она не наша. Мы здесь не по своей воле. Там, на большой земле, на благословенном севере, есть большие знания. Если и есть в мире знание, способное его излечить, то оно там. Больше я тебе ничего не скажу.
Тимур, услышав всё, что должен был услышать, не стал задерживаться — так же осторожно встал, направился к юрте. Неплохо бы сменить на ране компресс, но помощник шамана занят, так что придётся потерпеть до вечера — просить шамана о помощи не хотелось.
Добраться до войлочной лежанки помешал Ришак. Дед вырос перед самым порогом, бросил на внука грозный взгляд, и не слишком участливо поинтересовался:
— Ты выздоровел?
Тимур чуть не простонал, представив себя сейчас верхом. Вопрос «Выздоровел?» для мужчин накхов имел одно-единственное значение: «Способен ли ты держаться в седле?» Мелочи вроде незатянувшихся ран никого в таких случаях не волновали.
— Да, я смогу удержаться на Кунаре, — губы Тимура произнесли эти слова почти против воли.
— Тогда готовься — в ночь мы уедем в степь.
Спрашивается — зачем было говорить, что здоров? Дед просто так вопрос бы не задал.
Бедная спина…
* * *
Для ребятни в окрестной степи было два загадочно-притягательных места: первое — урочище Небесной Птицы; второе — Грохочущие Скалы.
С первым всё ясно — упала птица, потеряла крылья. Из неё выбрались небесные люди, устроили короткий бой с накхами, затем замирились, стали жить в становище. Ребятишки отламывали от птицы сувениры, вот, собственно, и всё — однажды увидев птицу, мальчишки больше к ней не стремились. А попасть к ней мог любой желающий без труда — хороший конь за час тебя доставит до урочища.
Со вторым местом сложнее. Начать с того, что никто из мальчишек не знал, где оно, собственно, располагается. Взрослые на вопрос «Где?» отвечали подзатыльником. Если спросить женщин, те и вовсе шипели, прижимая пальцы к губам. Эх, а как хотелось посмотреть!.. Ведь там столько всего должно быть интересного. Раз его так скрывают, там явно спрятано нечто большее, чем мёртвая железная птица.
До Грохочущих Скал оказалось гораздо дальше, чем до урочища Небесной Птицы. Спине это путешествие очень не понравилось, но её никто не спрашивал. Ришак сказал «Едем к Грохочущим Скалам», значит едем. Пара всадников покинула становище ещё засветло. Дело подходило к полуночи, а они всё ещё не добрались. Тимур натёр себе зад — стараясь уберечь спину от рывков и тряски, он изъёрзался в седле. Тело теперь страдало от боли сразу в двух местах, а голову переполняли однообразно-волнительные мысли: Тим знал, что к Грохочущим Скалам допускаются лишь воины, прошедшие посвящение. То, что его везут туда, было беспрецедентным. Это всё равно, что выгнать Тейко с места шамана становища, и вместо него посадить семилетнего пацана.
А может его там будут посвящать в воины? Невесело — при посвящении требовалось показать всё, на что ты способен, а Тим далеко не в лучшей форме.
Из-за горизонта, царапая нимб Шрама, показался краешек серпа Меры — главной луны. Ришак остановил коня, не поворачиваясь, бросил:
— Как твоя спина?
— Болит, — честно признался Тим. — Но я могу продолжать путь — спине сейчас нужно движение. Боль я вытерплю.
— А куда ты денешься, — прошипел дед. — Следуй точно за мной, и не уклоняйся ни на шаг — тропа опасная.
Степь в этом месте ровная, какие здесь тропы? Тим удивился, но виду не показал. Дед направился дальше, и исчез. Провалился сквозь землю. Сияние поднимающейся Меры сыграло со зрением Тима злую шутку — он не заметил, что дед остановился на краю огромного провала.
Кунар не подвёл — пошёл следом без приказа. Как удачно, что конь у Тима такой умный и не по-лошадиному бесстрашный — иначе бы надолго замешкался.
Провал оказался странным — чем ниже Тим спускался, тем меньше на небе становилось звёзд. Будто гора над головой нависает, заслоняя небосвод. Тимур далеко не сразу понял, что это не провал, а вход в огромную пещеру. Тьма здесь царила полнейшая, лишь по эху, отражавшему от стен цоканье копыт, можно было догадаться о размерах подземелья.
Ришак впереди что-то прошипел, блеснул голубой сполох, в руке деда начал разгораться факел.
— Тимур, по сторонам не гляди — смотри вперёд. Потолок тут местами низкий, если не пригнёшься, головой о свод приложишься.
Ну и как, прикажете, не смотреть по сторонам? Ведь интересно же.
В свете дедовского факела Тим жадно разглядывал стены пещеры — на них не было свободного места, всё исписано цветными рисунками и загадочными символами степных шаманов. Остановиться бы, и хорошенечко их осветив, рассмотреть.
Ришак, как бы прочитав мысли внука, остановился, повёл факелом влево, указал на целое батальное полотно — две конные лавины, ощетинившись пиками и мечами, мчались друг на дружку.
— Смотри Тимур. Вон у того всадника треугольное знамя — узнаешь его?
— Да дед Ришак, это знамя накхов. Но рядом я вижу знамёна оламеков и куитов. Они и накхи в одном военном отряде. Они дружно сражаются против этого отряда — у него знамён вообще нет. Почему так нарисовано? Ведь куиты нам не союзники, а оламеки и вовсе враги.
