Он отдавал портрету свою кровь, и между ними образовалась своего рода связь. Во всяком случае, ведьма почувствовала перемену в его настроениях и мыслях. Очевидно, если его кровь добавить в зелье для Джинни, то между ними тоже установится магическая связь, не зависящая от силы и характера взаимного расположения. Снейп и так с самого начала рассчитывал на то, что это произойдет: любое зелье высшего порядка всегда забирало волшебную силу зельевара и несло отпечаток его личности. Иначе бы он ни за что не решился пытаться направить Аваду только в одну из двух находящихся в теле душ, слишком уж рискованной выглядела эта затея. Но его кровь на время действия зелья многократно увеличит связь между ним и Джинни. Настроиться при произнесении смертельного заклятья будет гораздо проще, и кто знает: возможно, именно зов его крови поможет Джинни вернуться обратно.
К началу мая рецепт разделяющего зелья был практически готов. Снейп потратил довольно много времени на то, чтобы, после ввода в число его компонентов своей крови, уравновесить все реакции таким образом, чтобы не изменился основной производимый зельем эффект. Но последние нумерологические расчеты, с помощью которых он прогнозировал результат — за неимением возможности проверить его на практике, — показывали, что всё должно сработать. И тем не менее, он до сих пор так и не поговорил об этом с Джинни.
Профессор был уверен, что девушка даст свое согласие на проведение обряда и не испугается неизбежного риска. Он хорошо знал, какое отвращение вызывает в ней сознание того, что в её душе нашла прибежище мрачная тень Волдеморта. Знал он и о том, как сильно она желает избавиться от этой тени. Проблема заключалась в том, что его самого терзал иррациональный страх, природу которого он так и не смог не мог окончательно уяснить.
За свою жизнь Снейп видел множество смертей, и ни одна из них его не пугала. Даже произнося смертельное проклятие, направленное на Дамблдора, он чувствовал что угодно — боль, горечь, даже ненависть к себе, да и к нему, настоявшему на своей «просьбе», — но только не страх.
Теперь же он боялся, что не справится со взятой на себя задачей и что Джинни всё же умрет. И что с её смертью и из его жизни уйдет нечто, чему он не знал, да и не пытался подобрать названия. Нечто неуловимое, что пряталось в складках пледа, в который она иногда закутывалась во время их разговоров у камина; что выскальзывало из очередного возвращенного ею сборника детективных рассказов вместе с вложенной между страниц карточкой от шоколадной лягушки, которые она использовала вместо закладок; что оставалось в его комнатах следом аромата её духов, когда дверь за ней закрывалась; нечто, к чему он успел привыкнуть за месяцы их общения и что теперь так боялся потерять.
Каким бы образом не завершился обряд, Снейп был почти уверен, что после его проведения образовавшаяся между ними связь, скорее всего, исчезнет. Даже если всё пройдет успешно и Джинни будет наконец свободна, вряд ли ей и дальше понадобится его помощь и его общество. Одинокая, брошенная и несчастная девушка тянулась к такому же одинокому и не очень‑то счастливому человеку. Чувствуя себя ущербной, проклятой и осквернённой гложущей её тёмной силой, Джинни искала поддержки у того, кто понимал её, у того, кто до сих пор носил на руке клеймо мрака. Но если всё вернется на свои места и чуждое влияние больше не будет отравлять её сознание, то скорее всего и свои сердечные раны она залечит гораздо быстрее. Снейп нисколько не сомневался в силе характера Джинни и вполне допускал, что её нынешнее угнетённое состояние в значительной мере навязано ей извне, и когда обстоятельства изменятся, девушка станет смотреть на мир по–другому.
Но даже понимая, что время играет против него, профессор не хотел совершать поспешных шагов. Чтобы выполнить стоящую перед ним задачу, ему нужно было, уже в который раз, подчинить свои желания, страхи и сомнения трезвому голосу рассудка. И он не знал, как скоро сможет побороть малодушные колебания и достичь нужного для проведения такого сложного и опасного ритуала состояния духа.
Впрочем, Снейп надеялся, что у него в запасе ещё есть некоторое время. Пока Лорд больше не предпринимал попыток заставить Джинни покончить с собой и тем самым положить конец мучительному существованию его искалеченной души. Даже эльфы, убиравшие по ночам комнату Джинни, перестали замечать у девушки явные признаки кошмаров.
Тем не менее, профессор всё же иногда проверял её сон, и заклинание эмоционального контакта говорило ему о том, что Лорд просто сменил тактику. Теперь Том воздействовал на свою жертву иначе: насылаемые им сновидения вызывали отчаяние и чувство безнадежности, наполняли сердце невыразимой тоской и убивали желание жить. Наяву Джинни ничего этого не помнила, но свет в её глазах постепенно тускнел, она становилась всё печальнее и почти перестала улыбаться.
Откладывать принятие решения дальше становилось уже опасным, и в один из вечеров профессор рассказал Джинни о том, что у неё есть шанс освободиться.
Она внимательно слушала, с ногами забравшись в большое кресло в его гостиной и время от времени поднимая глаза на стоявшего у камина Снейпа. Её слишком серьезный взгляд настолько контрастировал с детской позой, что это несоответствие резало глаз.
«Такие девочки не должны смотреть так,» — в какой‑то момент подумалось профессору. Потом он вспомнил, каким сам был в её возрасте, и в который раз поразился тому, как много у него оказалось общего с одной из клана Уизли.
Закончив свой рассказ, Снейп наконец сел в соседнее кресло, повернулся к своей собеседнице и предупредил:
— Всё, о чём я вам сейчас говорил, очень рискованно. Вы должны понимать: никто не даст вам гарантий, что обряд пройдет успешно. Не думаю, что ситуации, в точности подобные вашей, уже имели место в истории. Во всяком случае, мне о них не известно. Так что магическая процедура составлена мной из частей других ритуалов, которые я счёл подходящими. Но если рецепт зелья окажется неверным или что‑то ещё пойдет не так, вас ждет мгновенная смерть. Вы готовы на это?
Джинни быстро кивнула, и Снейп впервые за прошедшее с Рождества время увидел в её глазах искру надежды.
— Конечно готова, профессор. То, как я живу сейчас, — это уже не жизнь. — Девушка судорожно вздохнула и на мгновение устало прикрыла глаза. — Всё вокруг… Такое ощущение, что я всё время нахожусь внутри какого‑то душного, пыльного кокона, который гасит все звуки, сковывает движения и не дает дышать, пропуская лишь самую малость света и воздуха. Я хочу, чтобы это так или иначе закончилось. И я уже говорила, что готова отдать свою жизнь в ваши руки. Если вы не сможете помочь мне, то вряд ли это сделает кто‑то другой.
