— За ваше упрямство, — наконец сказал Снейп, протягивая ей наполненный золотистым вином бокал. — Пусть оно окажется сильнее смерти.
— Шанс есть, — копируя профессорский жест, Джинни подняла бровь. — Я ведь гриффиндорка в третьем поколении, а это что‑нибудь да значит.
Они ещё довольно долго сидели в гостиной профессора, по молчаливому соглашению больше не затрагивая в разговоре никаких серьезных тем. Когда вино закончилось и камин почти догорел, оказалось, что уже половина первого.
— Мадам Помфри наверняка спит, придётся будить её, чтобы она запечатала мою дверь… — слегка заплетающимся языком сказала Джинни.
— Давайте я сам наложу охранные чары, а утром зайду пораньше, открою дверь и верну вам палочку, — предложил Снейп, подумав, что мисс Уизли немного перебрала и ей не помешает провожатый.
— Спасибо, профессор, — с чувством произнесла Джинни. — У мадам Помфри сейчас и так много работы: перед экзаменами пятый и седьмой курс всегда впадают в нервную лихорадку, вдобавок на прошлом квиддичном матче двое охотников столкнулись и получили довольно сильные травмы… А тут ещё я со всеми этими «мерами предосторожности».
Она с благодарностью приняла протянутую им руку и поднимаясь из кресла.
Прогулки по ночному замку были обычным делом для Снейпа, привыкшего время от времени патрулировать коридоры. Но Джинни не часто доводилось бродить по погруженному в сон Хогвартсу. Она всё время оглядывалась по сторонам и наконец с тихим смешком сказала:
— Так странно идти здесь ночью и не бояться Филча или миссис Норрис. Или вас…
— Привилегия профессоров и прочих сотрудников, — в тон ей ответил Снейп. — Можете наслаждаться ситуацией. В лунные ночи здесь действительно красиво, — продолжил он более мягко. — Но лучше всего летом, когда студентов нет и кажется, что весь этот огромный замок в твоём распоряжении. Когда я только начинал работать в школе, мне очень нравилось бродить по пустынным коридорам.
— И ловить прячущиеся по углам парочки? — лукаво спросила Джинни.
— И ловить парочки, — усмехнувшись, подтвердил профессор.
Тогда, в молодости, это действительно доставляло ему своего рода мстительное удовольствие — снимать баллы с застуканных после отбоя студентов, отыгрываясь за собственные школьные обиды, за несбывшуюся любовь, за то, что ему самому так и не довелось попробовать, каково это — целоваться, прячась в скрытых гобеленами нишах. Потом подобные проверки вошли в привычку и стали просто частью его любви к порядку во всем: банки с препаратами в лаборатории должны стоять на своих полках, ведомости с оценками должны лежать в привычных ящиках, а в коридорах после отбоя должно быть пусто… Конечно, всегда приятно снять баллы со студентов факультета соперников, но истинное удовольствие в последние годы он мог бы получить, только если бы жертвой его ночных рейдов стал Поттер, а этому паршивцу так или иначе всегда удавалось выкручиваться.
Эти размышления прервал тихий возглас Джинни, которая тронула его за рукав и показала глазами на мирно сопящую на портрете ведьму.
— О, смотрите, профессор, Болтливая дама. Во времена вашей учебы студенты тоже пользовались её услугами?
Снейп окинул взглядом портрет пожилой волшебницы, облаченной в темный чепец и такое же темное, покрытое множеством оборок, платье, и нахмурился.
— Если мне не изменяет память, леди Кэтрин Моррингтон? Автор справочника «Волшебное акушерство». Интересно, какого рода услуги она оказывает студентам?
Джинни хихикнула и, чтобы заглушить смешок, уткнулась носом в плечо своего спутника.
— Вот уж не знала, чем она на самом деле знаменита. Нет, студенты прибегают к её помощи в других случаях. Смотрите: здесь, сразу за портретом, поворот и дверь на винтовую лестницу, ведущую в холл…
Профессор кивнул:
— Я знаю, но этой лестницей редко пользуются: она чересчур крутая.
— О, мы пользовались ей очень часто! — игриво сказала Джинни. — Только не для спуска, конечно. На её площадке очень удобно целоваться. А если попросить, то Болтливая дама будет предупреждать обо всех приближающихся к двери, особенно о преподавателях, заводя с ними громкий разговор.
Джинни ещё раз хихикнула, и профессор понял, что она уже практически висит у него на руке. Когда они поравнялись с поворотом, Джинни потянула его за собой в коридорчик и вдруг обхватила руками, прижавшись к его груди.
В темноте коридорчика лица девушки практически не было видно, но Снейп почему‑то подумал, что она покраснела. И ещё — что она гораздо более пьяна, чем ему показалось сначала. Двух бокалов крепкого эльфийского вина, которое на самого профессора практически не подействовало, оказалось достаточно для того, чтобы Джинни впала в расслабленно–романтическое настроение.
— Поцелуйте меня, — шепнула она, привстав на цыпочки и потянувшись к нему.
— Мисс Уизли, вы слишком много выпили, — деревянным голосом сказал Снейп, слегка отстранившись, но рука его сама собой легла ей на спину.
— Не больше, чем вы мне предложили, — возразила Джинни. Беззаботная игривость исчезла из её голоса так же внезапно, как и появилась, и она сбивчиво зашептала: — Что, если у вас… у нас… ничего не получится? Если я скоро умру? Я не боюсь, но мне так хочется ещё хотя бы раз почувствовать себя по–настоящему живой. Что вам стоит? Я же не прошу ничего большего…
Профессор почувствовал, как тонкие пальцы пробежались по его плечу, скользнули выше, к закрытой высоким воротником шее, на секунду задержались на шраме, оставшемся в память о Битве, и наконец ладонь Джинни легла ему на затылок.
Казалось, время повернуло вспять и Снейп стал школьником, прячущимся с подружкой в укромном уголке. Тогда он завидовал своим более симпатичным и более удачливым сверстникам; ему тоже хотелось вкусить сладость девичьих губ в каком‑нибудь тайном закоулке Хогвартса. И вот через столько лет его юношеская мечта сбылась таким причудливым образом — а он чувствовал только горечь. От этой внезапной и какой‑то отчаянной ласки, от нахлынувшей на него жалости и нежности к Джинни, как данность принимающей свою обреченность, и от того, что этот поцелуй достался ему случайно, просто потому что он оказался сейчас рядом с мечтающей о ласке девушкой.
«Это просто… ничего не меняющая случайность, — думал он, накрыв её губы своими. — Утром ничего этого не будет; всё исчезнет, рассеется вместе с терпким запахом вина и ночными тенями».
Просто несколько случайных картинок, затесавшихся в колоду повседневных дел и разговоров… Выбившаяся из её прически прядка, оказавшаяся под его пальцами; рука, неподвижно лежащая на его затылке; прерывистое дыхание. Всё это возникало лишь в его воображении: проход к забытой башне не освещался факелами, и кругом царила темнота. Наконец, не в силах сдержать желания увидеть, Снейп оторвался от мягких горячих губ и шепнул заклинание.
