— Понимаю.
Я сопоставил факты. Действительно, Клод не выходил из дома, просил завозить ему всё необходимое. Сам ни на работе, ни в городе не показывался.
Колдовать стало легче. Не требовалась полная концентрация при мелких применениях силы. Я-то, дурень, считал это своей заслугой. Расту, мол. Дело же вот в чём крылось.
— Прости, учитель. Я зря усомнился.
Клод шумно выдохнул, но ничего не ответил.
Когда я закончил наносить все знаки, колдун попросил меня отойти к стене. Сам взял в руки жезл и сосредоточился.
Я почувствовал движение магии. Сила окутывала Клода и ручейками стекалась в круг, пентаграмму, знаки на полу. Через несколько минут свечи в канделябрах погасли. У меня по телу побежали мурашки от ощущения невиданной мощи. Нет, она не была моей. Она меня пронизывала, как лучи незримого света.
Камень в навершии жезла засветился призрачным лиловым цветом. Я взял кинжал с чёрной рукоятью и покрепче сжал его в руках. Если что-то пойдёт не так, придётся обороняться или, наоборот, нападать, — я буду готов. Но пока всё шло гладко.
Клод начал размеренно читать заклинание. Это был древний язык, на котором говорили ещё предки шумеров. Немного рубленный, местами, напротив, певучий, он завораживал. Горный хрусталь в скипетре в тон заклинанию посвёркивал, переливаясь серебристыми огнями. Сила вокруг росла.
Когда Клод закончил первое заклинание, по кругу и звезде, очерченным латунью, побежали змейки пламени. Вот они стеклись в центре звезлы. Клод выкрикнул короткую словесную формулу, и огнём полыхнула вся магическая вязь на полу.
Ещё одно заклинание, и снова взметнулся алый огонь.
Сейчас в действо вступать мне. Я обошёл магическую фигуру и встал напротив Клода. Свою часть заклинания я помнил очень хорошо.
— Дебо мие нам! Мезо сикили эа-галь! Дебо мие нам! Мезо сикили эа-галь! Дебо мие нам! Мезо сикили эа-галь!
В переводе звучит так: «Принеси существо судьбы! Защити чистый дворец!». «Существо судьбы» — это, конечно же, ангел. Ну а «чистый дворец» — это наша заклинательная комната.
На самом деле, все заклинания очень банальны и просты. Весь смысл скрыт в языке, на котором их произносят. Чуть не так сказал, и уже не сработало. Но если сработало…
Пока я произносил слова древнего языка, глава Круга вычерчивал в воздухе своим скипетром сложные многоярусные символы. Они плыли над полом, но стоило колдуну закончить один знак, он растворялся, уступая место другому. Так Клод начертил шесть символов.
Латунь на полу вспыхнула золотым огнём. Всё, что было внутри круга, затопил золотой свет. Я на мгновенье ослеп, а когда зрение вернулось, между мной и Клодом в центре магической звезды формировалась серое облако.
— Дебо мие нам муу Сергей Илидоров!
Слова прашумерского языка в сочетании с современным русским именем звучали странно. Клод этого не замечал. Он повторил формулу три раза, в конце снова начертив в воздухе замысловатый символ.
Серое облачко в круге поплыло. Латунь на полу по-прежнему полыхала пламенем, и было непонятно, то ли проявляется какая-то фигура, то ли воздух дрожит от огня.
Прошло ещё пять минут.
Наконец, облако приняло очертания хрупкой подростковой фигуры. Спустя какое-то время, между мной и Клодом по центру магической фигуры парил над полом русоволосый парень лет пятнадцати. Тело его было сковано нашей магией. Он напоминал бабочку, пришпиленную к невидимому стенду коллекционера. Только глаза бешено глядели то на меня, то на Клода.
Колдун выдохнул:
— Вот и наш гость.
Видя моё напряжённое лицо, Клод насмешливо добавил:
— Не волнуйся, мой мальчик. Наш ангел крепко связан заклятьем. Ничего не сделает.
Бешенство в глазах бессмертного сменилось удивлением. Вероятно, он пытался что-то предпринять. Вскоре удивление вновь уступило место бешенству даже сильнее предыдущего.
— Так-так, это у нас Сергей Илидоров. — Колдун прищурился. — Семнадцать лет. Официально. Знаешь, сколько он в шкуре земного ангела?
Я покачал головой. Вопрос риторический, ответа не требовалось.
— Сорок четыре, — сказал колдун. — Небольшой срок, это верно. Но нам и такой сойдёт.
— Сорок четыре? — переспросил я.
Нет, я знал, что колдуны могут замедлять своё старение и выглядеть в восемьдесят на сорок. Но чтобы ангел, в принципе, живое существо, выглядел в сорок с хвостиком на пятнадцать!.. Как такое возможно?
— А ты думал, они после трёхсот скелетами по городам ходят?
Оказывается, последние слова я тихонько проговорил, а Клод услышал. Вот и съязвил в ответ.
— Нет, бессмертные очень хорошо владеют своей физиологией. Этому у них стоит поучиться. Впрочем, — колдун сделал жест, будто стряхивал воду с пальцев, — приступим.
Клод начал читать еле слышно какое-то заклинание. Даже я не расслышал, что он говорил.
Руки ангела взметнулись вверх, подчинённые волей колдуна. На ладонях и ступнях пленника стали проявляться призрачные метки неизвестного мне заклятья. Лоб и губы бессмертного перечеркнули ещё два символа. Я чувствовал, как из него просачивается дикая, страшная сила. Если б ангел мог в данный момент управлять ею, мы были бы мертвы.
Мальчишка не кричал. Его всё ещё держала наша магия. Но выражение всепоглощающих боли и ярости, застывшее в его глазах, будет мне сниться не один десяток ночей. Это уж точно.
Поганое настроение не поднял даже любимый диск с классикой. Снег под Шопенский вальс валил ещё более омерзительно. Чуть ли не каждая снежинка готова была залететь в открытое окно. Не понимаю, зачем Таня открывает форточки зимой? Какой кислород?! Холод лютый!
Кроме зимы на моё настроение влияли недавние события. Пленённый мной с Клодом ангел скончался сегодня утром. Вся его сила перешла Кругу, точно магическое наследство от богатого дядюшки. Угрызения совести меня не мучили, только вопрос, возникший сегодняшним утром: зачем Клоду такая силища? Куда он её пустит? Даже одной десятой энергии бессмертного хватит на уйму амулетов, талисманов, ритуалов и прочее-прочее-прочее! Вопрос, а всё ли Клод мне рассказал?
Я сам себе рассмеялся.
Чтобы Клод рассказывал свои планы «от» и «до», должно в лесу скончаться что-то не просто большое, а огроменное! Чего же учитель недоговаривает? И почему?
Взъерошив волосы, я пнул журнальный столик.
— Чего буянишь?
Погружённый в невесёлые мысли, я не заметил пристального взгляда Татьяны. Она прислонилась к косяку и с любопытством за мной наблюдала. Ни дать, ни взять, кошка.
— Не буяню. Всего лишь думаю, — ответил я.
