Манона делала вид, что раздумывает, а затем кивнула и зашагала прочь. Но она не пропустила слова - этот мир. Не эта земля и не этот континент.
Этот мир.
Она задалась вопросом, рассмотрела ли ее бабушка идею, что им, возможно, однажды придется бороться, чтобы удержать Пустошь - бороться с теми самыми людьми, которые помогли им забрать свой дом.
И задалась вопросом, что станет с этими детьми от Валга и Железнозубой в этом мире.
Он пытался.
Когда пропитанная кровью женщина говорила с ним, когда те бирюзовые глаза показались такими знакомыми, он попытался вернуть себе контроль тела, языка. Но демон не давал ему этого сделать и только восхищался его борьбой.
Он с облегчением зарыдал, когда она заманила его в ловушку и занесла древнее лезвие над его головой. Тогда она заколебалась, затем другая женщина выпустила стрелу, и она убрала меч и ушла.
Она оставила его в ловушке с демоном.
Он не мог вспомнить ее имя, отказался вспоминать ее имя, как раз когда человек на троне расспрашивал его о случившимся. Как раз тогда, когда он вернулся к тому месту в саду и оттолкнул вскрытые кандалы, которые теперь валялись в гравии. Она оставила его по разумным причинам. Принц-демон хотел поглотить из нее все живое и затем отдать королю.
Но ему было жаль, что она не убила его. Он ненавидел ее за то, что она этого не сделала.
Шаол оставил свой пост на крыше квартиры Аэлины, как только промелькнул капюшон одного из мятежников, сигнализировавший, о том что тот принял пост. Спасибо богам.
Он не потрудился остаться в квартире, чтобы увидеть, как Эдион держится. Каждый его шаг по деревянной лестнице излучал ярость, грозовой удар его сердца, пока это было всем, что он мог слышать, что он мог чувствовать.
С другими мятежниками, спрятавшимися или осматривающими город, ушла Несрин, чтобы удостоверится, что ее отец в безопасности, Шаол остался один, когда шел по городским улицам. У всех были задания. Все были там, где они должны были быть. Несрин уже сказала ему, что Ресс и Брулло дали сигнал, что у них все в порядке, и сейчас…
Лгунья. Аэлина всегда была проклятой богами лгуньей. Она была такой же клятвопреступницей, как и он. Хуже.
Дорин не ушел. Нет. И ему не было плевать, сколько Аэлина трубила о пощаде для Дорина, или что она сказала, что это было слабостью - не убить его. Слабость заключается в его смерти, вот что он должен был сказать. Слабость заключается в том, чтобы сдаться.
Он шел вниз переулка. Он должен был скрываться, но рев в его крови и костях был неумолим. Канализационная решетка зазвенела под его ногами. Он остановился и всмотрелся в черноту ниже.
Было еще то, что нужно сделать - очень много чего нужно сделать, очень много людей, которых нужно спасти.
И теперь, когда Аэлина вновь оскорбила короля, он не сомневался, что валги схватят еще больше народа, как наказание, как заявление. В городе шум еще не утих, возможно это самое прекрасное время, чтобы ударить. Для уравнивания шансов между ними.
Никто не видел, когда он спустился к канализацию, закрыв крышку наверху.
Туннель за туннелем, его меч мерцал в свете, исходящем от решеток. Шаол охотился на грязные части валгов, его шаги практически бесшумны. Обычно они были в своих гнездах, в темноте, но время от времени отставшие бродили по тоннелям. Некоторые гнезда были маленькими - только трое или четверо, кто охранял заключенных или еду - как он предположил. Достаточно просто для него, чтобы заманить их в засаду.
И не видеть чудесную картину, как катятся головы демонов.
Ушел. Дорин ушел.
Аэлина не знала всего. Огонь или не казнь не могут быть единственным выбором. Может быть, он пощадит одного из командующих - валга, чтобы убедится, что человек в демоне действительно есть. Может быть, есть другой способ, должен быть другой способ...
Туннель за туннелем, все их обычные прибежища, и ни одного признака их присутствия.
Ни одного.
Шаол почти бежал к самому большому гнезду, он знал, что там всегда есть те, кто нуждается в помощи. Он спасет их, потому что они это заслужили, потому что он должен, иначе все рухнет и-
Шаол уставился на вход в главное гнездо.
Тусклый солнечный свет осветил серые камни и небольшую реку в основании. Никакого признака управляемой темноты, которая обычно душила его как густой туман.
Пусто.
Солдаты-валги исчезли. И прихватили пленников с собой.
Он не думал, что они скрылись от страха.
Они ушли дальше, скрывая себя и заключенных, как гигант, дьявольски смеясь над каждым мятежником, который думал, что они выиграли эту секретную войну. И Шаол.
Он должен был подумать о ловушках как эта, рассмотреть то, что может произойти, когда Аэлина Галатиния выставит короля и всех его людей дураками.
Он должен был подумать о цене.
Возможно он был дураком.
Его кровь застыла, когда он вылез из канализации на тихую улицу. Он подумал о заседании в его ветхой квартире, это заставило его побежать на юг, стараясь избегать улиц, которые до сих пор были наполнены испуганными людьми. Все хотели знать что произошло: кто был убит, кто это сделал. О художественных оформлениях, безделушках и о торговцах с едой полностью забыли.
Звуки замерли, улицы опустели, когда он достиг жилого района, где дома были скромных размеров, но были изящными и хорошо сохранились. Небольшие потоки и фонтаны воды от Авери текли повсюду, предоставляя им излишки цветущих весенних цветов в каждых воротах, подоконниках, и крошечных лужайках.
Шаол узнал дом по одному только запаху: недавно испеченных хлеб, корица и еще какие-то специи, которых он не знал. Проходив переулок между двумя бледными каменными зданиями, он оставался в тени, когда приблизился к черному входу, стал всматриваться в кухонное окно. Мука покрывала большой стол, наряду с противнями, различными мисками для смешивания, и -
Дверь распахнулась, и тонкая форма Несрин заполнила лестничную площадку.
- Что ты здесь делаешь?
Она была в своей форме охранницы, нож спрятан за ее бедром. Она, не сомневаясь, определила злоумышленника, приближающегося к дому отца.
Шаол пытался игнорировать вес, свалившийся ему на плечи. Эдион свободен - они достигли многого. Но скольких других невинных они обрекли сегодня?
Несрин, не дожидаясь его ответа, сказала:
- Входи.
***
- Охранники приходили и ушли. Мой отец отправил их дальше вместе с выпечкой.
Шаол посмотрел на свой кусок грушевого пирога и перевел взгляд на кухню. Яркие плитки акцентировали стены за прилавком в симпатичных оттенках синего, оранжевого и бирюзового. Он никогда не был в доме Савада Фалюк прежде, но знал где он, на всякий случай.
Он не позволял себе думать, что это "на всякий случай" может повлечь за собой. Разоблачение, как беспризорные собаки у черного входа, к этому не относится.
- Они его не подозревают?
- Нет. Они только хотели узнать, видел ли он или его рабочие кого-нибудь подозрительного перед спасением Эдиона. – Несрин взяла другое печенье и миндаль с сахаром для него. – С генералом все хорошо?
- На сколько я знаю.
Он сказал ей о туннелях, валгах.
Насрин только сказала:
- Мы снова найдем их. Завтра.
Он ждал, что она начнет расхаживать по комнате, кричать и ругаться, но она оставалась спокойной. Небольшой комок в нем размотался.
Она ударила пальцем по деревянному износившемуся столу, как будто смешивание тысячи ломтей хлеба разгладило его.
- Зачем ты пришел сюда.
- Чтобы отвлечься. - ее глаза подозрительно блеснули достаточно, чтобы он сказал:
- Не для этого.
Она даже не покраснела, хотя его собственные щеки горели. Если она предложит, то он, скорее всего, согласится. Он ненавидел себя за это.
- Тебе здесь рады, - сказала она. - Но конечно твои друзья в квартире - генерал, по крайней мере, - будут более хорошей компанией.
- Они мои друзья?
- Ты и Ее Величество проделали большую работу, пытаясь быть вместе.
- Трудно быть друзьями без доверия.
- Ты тот, кто пошел к Аробинну снова, даже после того, как он предупредил тебя.
- И он был прав, - сказал Шаол. – Он предупреждал, что она говорила, что не тронет Дорина, но сделает наоборот.
И он всегда будет благодарен за тот предупредительный выстрел Несрин.
Несрин покачала головой, ее черные волосы мерцали.
- Позволь только предположить, что Аэлина права. Что Дорина больше нет. Что тогда?
- Она не права.
- Позволь только предположить.
Он ударил кулаком по столу и стакан с водой затрясся.
- Она не права!
Несрин скривила губы, хотя ее глаза смягчились.
- Почему?
Он потер лицо.
