Твое дело… Пока что. — Не стал спорить гномик, и поинтересовался у горящей праведным гневом меня: — Чего землянику-то не ешь?
— Не хочу, — сердито буркнула я, скрещивая руки на груди. Слова мерзкого существа разрушили и очарование ночи, и признание Светоча, и меньше всего уставшая и расстроенная я, думала об этой самой землянике.
Ну и зря. Кто съест эти ягоды — тот правду увидит. А если на них подышать и угостить кого, ну скажем, бросив ягодку в бокал — он соврать не сможет. — Поделился знаниями хамоватый гномик. Ягоды мгновенно приобрели особую ценность, а озирающаяся я спросила, все еще недовольно, но уже не так зло:
— А больше здесь ничего не растет? Магического?
Гномик только вздохнул и пожаловался невесть кому, что женщины — удивительно корыстные и твердолобые существа, однако принялся перечислять все сокровища этого места. Справа от меня, подо мхом были скрыты грибы, что зеленее травы. Если намазать такой грибок кровью — станешь невидимой, но — увы, слышимой останешься. Ветки погибшей сосны, чей ствол был использован мною в качестве сидения, оказались полны ядом, а камешки, усеивающие землю, помогали видеть духов и призраков, а так же невидимые двери и тайные ходы.
А вот если взять горсть земли, и подуешь на неё, простирая руки к северу, — и сам, видимо, увлекшись, рассказывал невидимый гномик. — То поймешь, что вокруг тебя… идиоты! — Последнее слово было не произнесено — провыто, а в следующий миг где-то вдалеке раздался страшный грохот.
Увлекшаяся постижением таинств магии я, вздрогнула, собираясь подняться на ноги, но была остановлена магическим существом, приказавшим мне: — Сиди здесь.
Зашелестели ветви, заскрипели стволы, и я внезапно поняла, что третье узнанное мной волшебное существо пропало.
На мгновение мной овладело желание, ослушаться его и бежать туда, на помощь к лордам. Однако я усидела на месте, вспомнив битву в лесу, где я, как стало казаться мне теперь, была только помехой.
«Они маги…» — утешила я саму себя, и встрепенулась, озаренная внезапной идеей: — «И я почти что тоже…»
* * *
Если бы маменька увидела, во что я превратила дорогие шелковые перчатки, ей стало бы плохо с сердцем. Не имея даже носового платка, но горя желанием стать обладательницей магических предметов, я нашла оригинальный выход, стянув дорогой голубой шелк и набивая показными гномиком сокровищами, словно прыгающим мне в руки.
Правая, туго набитая уже лежала на плаще Светоча. Левая — которой отводилась роль вместилища для ядовитых веток, была сжата в моей руке, когда в мои мысли ворвался тихий скрип, обернувшись на который я разом забыла о внезапной запасливости.
На поваленном стволе в десятки шагов от меня сидел волк. Рослый, с массивным костяком и широким лбом, зверь цвета молока пристально наблюдал за мной прозрачными тоскливыми глазами, не спеша, однако напасть.
— Гномик? — Робко позвала я, выронив перчатку и сама понимая, как нелепо мое предположение.
Зверь удивленно мигнул, и, как мне показалось, укоризненно посмотрел на меня серыми умными показавшимися мне отчего-то до боли знакомыми глазами. Затем, спрыгнул со ствола и неспешно направился ко мне.
Взвизгнув, я попятилась назад, запнулась за какой-то торчавший из земли корень и упала, больно ударившись о землю. И уже не вставая, поползла назад, пока не уперлась спиной в ствол старой раскидистой сосны, с ужасом наблюдая за приближающимся зверем.
А тот быстро пересек разделяющее нас расстояние, вновь заглянув в мои округлившиеся от ужаса глаза.
— За-ак… Светоч… — Обреченно простонала я, глядя, как тянется ко мне белая морда, и зажмурилась, не желая видеть, как распахнется алая пасть. А в следующее мгновение по моим губам скользнуло что-то горячее и влажное, заставившее меня испуганно распахнуть глаза. И вовремя, как оказалось, ибо и не думающий нападать зверь склонил голову набок и, осмотрев озадаченную меня, вновь скользнул по моим губам мягким и совсем даже не шершавым, как любят описывать в книгах языком, вызвав удивленный вскрик.
Поймав мой потерянный взгляд, волк чуть отступил, припал на передние лапы, и будто собака, виляя хвостом, пополз ко мне, доверчиво уткнувшись в мою ладонь теплым носом.
— Хороший волчик… — Не веря сама себе, пробормотала и осторожно погладила белую, словно светящуюся изнутри шерсть на загривке. И грозный хозяин леса ничуть не возражал, подвинулся поближе, опустив лобастую голову мне на колени, продолжая постукивать по земле хвостом, вылизывая осмелевшие руки, ласкающие его.
— Да уж, время колдовства… — Тихо прошептала я, удостоившись пристального взгляда от волка, на миг переставшего ластиться ко мне. Прежняя Вира умерла бы от страха, случись ей оказаться ночью в диком лесу. Она не стала бы говорить с гномиком, посчитав его плодом воспалившегося сознания, и бросилась бы прочь, едва завидев волка.
Но пришли они… и нет, мир остался прежним, но изменилась я, словно ожив после долгой зимы.
Мои лорды, мои друзья, мои…
Мне не было суждено закончить мысль, ибо где-то вдалеке, на крыше полуразвалившегося храма пробудился ото сна Страж, огласив окрестности страшным ревом.
Вздрогнув, я хотела вскочить на ноги, броситься прочь, но этого не дал сделать белый хищник всем весом придавивший меня к сосне.
— Пусти! — Отчаянно крикнула я, но он и не подумал подчиняться. Извернувшись под невозможным для живого существа углом, вновь посмотрел мне в глаза и вновь лизнул мои дрожащие губы — будто поцеловал.
Я лишь всхлипнула, а в следующий миг вокруг поляны замелькали тени. Деревья гнулись, будто игрушки, выл разгулявшийся ветер, а где-то в просветах между стволами мелькало тело и морда, страшного карлика. На миг наши глаза повстречались, и мне показалось, что вот-вот он прорвется на поляну, а в следующую секунду волк прыгнул вперед, страшно оскалился, закрывая меня собственным телом. И Страж отступил, издав новый ужасающий вопль, сорвавший все до последней иголки с застонавших сосен.
А следом за этим страшным ревом раздался иступленный крик, в котором я узнала голос Зака:
— Вира, не уходи с поляны!
Я лишь всхлипнула.
А там, за кругом из сосен, происходило самое настоящее сражение. Выл ветер, метались ожившие тени, небо озаряли вспышки молний. Наверное, я бы не выдержала и бросилась прочь, если бы не волк. Одним прыжком добравшись до меня, зверь прижался ко мне, позволяя зарыться в густую шерсть и то и дело проходя горячим, словно человеческим языком по моей щеке и шее, слизывая слезы ужаса, и доказывая, что я все еще жива.
