— Что, мой господин?
— Возможно, ты прав и сможешь оказаться мне полезным. — Он снова поглядел на стол, взял карандаш и изучающе повертел его в руках. — Скажи мне для начала, почему тебя назвали Мирдином? Ты утверждаешь, что мать никогда не говорила тебе, кто твой отец? Даже не намекала? Может быть, она назвала тебя в его честь?
— Если бы назвала, то не Мирдином. Мирдин — это один из древних богов. Его святилище находится недалеко от ворот монастыря. Он — бог холма, расположенного неподалеку, и говорят, покровительствовал некоторым областям Южного Уэльса. Но у меня и другое имя есть. Я никогда и никому не говорил об этом, но уверен, что это имя моего отца.
— Какое?
— Эмрис. Однажды ночью мать обращалась к нему. Это было очень давно, я был еще маленький, но не могу об этом забыть. Ее голос звучал тогда по-особенному.
Карандаш замер у Амброзиуса в руках. Он поглядел на меня из-под нависших бровей.
— Обращалась к нему? Во дворец кто-то приезжал?
— Нет, не так. Это происходило не на самом деле.
— Опять сон, видение? Как и сегодня с быком?
— Нет, сэр. Не сон. Это было в действительности, но как-то иначе. Иногда и я испытываю подобное. Но когда услышал мою мать… Под нашим дворцом находилась давно не используемая система отопительных ходов, которую потом засыпали. Тогда я, маленький, прячась от людей, заползал туда, хранил там вещи. Дети всегда собирают вещи, которые взрослые, если находят у них, отнимают и выбрасывают.
— Да, я знаю. Продолжай.
— Вы знаете? Однажды ночью я заполз под комнату матери и услышал, как она разговаривала вслух сама с собой, иногда так люди молятся. Она произнесла имя «Эмрис».
Не помню, о чем она говорила. — Я поглядел на него. — Подумал, она молится за меня, но голос звучал совсем иначе… К тому же она никогда меня так не называла. Поэтому, когда повзрослел, понял, что «Эмрис» могло быть именем моего отца. Меня же мама звала Мерлин.
— Почему?
— В честь сокола. Так называется коруолч.
— Тогда я тоже буду тебя называть Мерлином. Ты достаточно храбр и имеешь острый глаз. В один прекрасный день мне могут понадобиться твои глаза. Но сегодня вечером давай начнем с вещей попроще. Расскажи о своем доме. Опиши его.
— Если я буду служить вам… да, конечно, расскажу все, что мне известно… Но… — я заколебался, и он договорил за меня.
— Но я должен обещать, что, когда вторгнусь в Британию, не трону твою мать? Обещаю. Ей не будет ничего грозить. Как и любому человеку, за которого ты попросишь.
Я глядел на него во все глаза.
— Вы… вы очень великодушны.
— Если захвачу Британию, то смогу позволить себе быть великодушным. Хотя… — он улыбнулся, — возможно, я сочту трудным исполнить твою просьбу о помиловании Камлака.
— В том не будет необходимости, — ответил я. — К тому времени, когда вы завоюете Британию, он будет мертв.
Установилась тишина. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, передумал.
— Я сказал, что однажды мне могут пригодиться твои глаза. Обещаю тебе это. Давай теперь поговорим. Не обращай внимания, что я буду расспрашивать о разных пустяках. Позволь мне судить, что важно, а что — нет.
Итак, я начал свой рассказ. Тогда меня не удивило, что он разговаривал со мною на равных и был готов потратить на это всю ночь, тем более, что на многие вопросы могли ответить его лазутчики. По меньшей мере дважды за время нашего разговора заходил раб и разжигал заново огонь. Один раз я услышал звон оружия и шум смены караула за дверью. Амброзиус спрашивал, уточнял, слушал и иногда кое-что записывал на табличку для письма. Временами он подпирал рукой подбородок и смотрел на меня неотрывным задумчивым взором. Когда язык мой заплетался от усталости и я начинал сбиваться, он осторожно наводящими вопросами подводил меня к своей цели.
— Та крепость на реке Сэйнт, где твой дед встречался с Вортигерном, как далеко она находится от Карлеона? По какой дороге к ней добираться? Расскажи мне о дороге туда. Как попасть в крепость с моря?
Или:
— Башня, в которой остановился Верховный король, башня Максимуса, или Максена, как вы ее называете… Расскажи о ней. Сколько людей в ней помещается? Какая дорога от нее ведет в гавань?
И:
— Ты говорил, что свита короля задержалась в долине к югу, недалеко от Снежного холма. Там короли уединились. Твой слуга Сердик сказал, что они направились в старую крепость на скале. Опиши то место. Как высока та скала? Насколько далеко с нее видно на север, на юг, на восток?
— Представь себе окружение своего деда. Сколько людей останутся верными Камлаку? Как их зовут? А из союзников? Сколько у них сил и людей?
И потом такой неожиданный вопрос:
— А теперь скажи мне, откуда ты узнал, что Камлак собирается примкнуть к Вортимеру?
— Он так сказал моей матери, — ответил я, — находясь у гроба деда. Я слышал его слова. Об этом ходили слухи, лично я знаю, что он ссорился по этому поводу с дедом, но никто ничего точно не знал. Даже мать могла лишь подозревать. Но после смерти короля он открылся ей.
— Прямо так и сказал? Но почему об этом ничего неизвестно Маррику и Ханно, до которых дошли лишь слухи о разладе?
Усталость и бесконечные вопросы притупили мою осторожность.
— Он не объявлял об этом. Он сказал только ей, находясь с ней наедине, — не подумав, заявил я.
— Не считая тебя? — его тон изменился, и я, как пронзенный стрелой, подпрыгнул на своем стуле. Он поглядел на меня, нахмурившись. — По-моему, ты сказал, что к тому времени подвалы засыпали?
Я сидел и молча глядел на него. Мне нечего было сказать.
— Не странно ли, — размеренно спросил он, — что он при тебе говорит об этом, зная, что ты его враг? Когда его люди убили твоего слугу? А каким образом, после того как он сообщил тебе о своих секретных планах, тебе удалось выбраться из дворца и попасть прямо в руки моих людей, «заставив» их взять тебя с собой ко мне?
— Я… — я запнулся, — мой господин, неужели вы думаете… я же сказал, что я не шпион… Мне… я сказал вам правду. Он говорил именно так, клянусь…
— Осторожно. Мне надо знать, правда ли это на самом деле. Тебе говорила мать?
— Нет.
— Рабские пересуды, и все?
— Я слышал его собственными ушами! — в отчаянии закричал я.
— Так где же ты был в это время?
Я встретился с ним взглядом. Не сознавая почему, я выложил ему всю правду.
— Мой повелитель, я спал в горах, в шести милях от того места.
Установилась самая длинная за время нашего разговора пауза. Было слышно, как в камине трещали угли. Где-то вдалеке лаяла собака. Я ждал, что он разразится гневом.
