В лучших традициях площадных скоморохов я скорчил удивленную физиономию и протянул добычу магу. Надо было видеть, с каким лицом он выхватил ее у меня из рук и зашвырнул дальше по коридору.
– Это нестабильный контур, болван! Рванул бы – ошметков не осталось! От обоих!
– Я думал, ты чародей. Неужели щитов поставить не мог?
Я все-таки его довел. Глаза мага сверкнули почище, чем у сушляка. Лицо его перекосило от ярости, кулаки сжались, и мечта моя сбылась. Он бросился на меня. Первый. А значит, можно было спокойно, без зазрения совести, приступить к самому что ни на есть магическому занятию – исправлению внешности. И если выпускницы Академии драли с благородных неженок по целому состоянию за всякое там изменение формы носа и увеличение пухлости губ, я готов был проделать это с чародейчиком совершенно бесплатно. Подозреваю, что на лице моем в этот момент прорезалась улыбка счастливого безумца. Утяжеленная цепью левая рука размахом пошла в ненавистную челюсть ненавистного урода.
Драться парень не умел. Нет, я вовсе не хочу сказать, что его этому не учили или он ничего не вынес из своих занятий. Но ему явно не приходилось стоять лицом к лицу не с учителем и не с другом, товарищем по тренировке, а с человеком, который не сдержит удар и не ослабит хватку, ощутив условленный знак о сдаче… Хотя что-то мне подсказывало, что этот парень вряд ли часто его подавал.
Он быстро сообразил, что преимущество не на его стороне, и это лишь добавило ему решимости держаться до конца. Я не помнил уже, на каком пропущенном ударе во мне начала пробуждаться лютая ярость. Я бил не заносчивого чародейчика, не желающего склоняться перед превосходящей силой. Я бил символ. Своего вечного бегства, страха, невозможности жить, как нормальные люди. И чем ожесточеннее становилось его сопротивление, тем сильнее я зверел.
Чутье бойца у мага, определенно, имелось. Он прочитал свою смерть в моих глазах за считаные мгновения до того, когда она была готова за ним явиться. Ослепительной вспышкой полыхнул чужой дар, пальцы чародея сложились в странные фигуры, он что-то хрипло прошептал…
Я не успевал уже ничего. Даже крошечного куска щитовой нити сотворить, не говоря уж о моих жалких потугах на тему плетенок. Дар пробудился сам, инстинктивно. На какой-то краткий миг мелькнула глупая мысль о том, что хорошо бы этому синему облаку превратиться в щит самому, но додумывать ее было уже некогда: льдисто-холодное заклинание оплело мое тело, легко преодолев внешний, разреженный слой ауры и застряв там, где она стала вдруг особенно плотной, яркой, искрящей.
Я говорил, что переподчинять чужие плетенки – это больно? Так вот, я соврал. Больно – это принимать на голый дар боевые заклятия. С диким воплем я покатился по полу. Обезумевшее, ускользающее сознание цеплялось за единственный крючочек: мысль о том, что терять его нельзя ни в коем случае.
Я не видел, как бросился ко мне смертельно побледневший чародей. Я даже не могу сказать, каким образом он так быстро погасил сеть и что сделал с ней потом, потому что как только почуял исчезновение опасности (боль не делась никуда), так сразу и провалился в забытье.
Без сознания я пробыл недолго. Маг и тот отходил медленнее. Я уже пришел в себя, а он все еще стучал зубами, словно в ознобе, невнятно бормоча себе под нос:
– Во имя звезд, оно получилось!
– Что получилось? – прохрипел я, отплевываясь от крови, хлещущей из прокушенной губы. – Первое в жизни заклинание?
Маг орал так, что показавшаяся было из-за поворота «собачка», с любопытством обнюхивающая крысиный трупик, а заодно кидающая оценивающие взгляды на нового чужака, испуганно шарахнулась и сочла за лучшее убраться восвояси, махнув шипастым хвостом на буйных сумасшедших, зачастивших в ее тихое логово.
– Ты действительно такой идиот или только притворяешься?! Да, первое! Первый смертельный контур! Который я сотворил не думая и бросил в человека! Ящеролюды тебя забери с твоим длинным языком!
Теперь-то мне наконец стало ясно, почему у него так трясутся руки. Точнее, и ясно, и дико одновременно. Наверное, так и живут люди в мире за пределами Стрелки. Где для парня восемнадцати-девятнадцати лет совершенно нормально ни разу в жизни не держать в руках чего-нибудь смертоносного, обращая его против человека. Мне это казалось таким же невероятным, как услышать от седобородого дедушки признание в том, что накануне он впервые провел ночь с женщиной.
– Ты как хоть жив-то остался? – спросил он, успокоившись.
Неужели не заметил? Вероятно, не до того ему было в этот момент.
– Амулет, – сказал я, нащупывая на шее одну из цепочек, повешенных туда для вида. Доставать и демонстрировать болтавшуюся на ней безделушку я, разумеется, не собирался.
– Повезло, – все так же заторможенно кивнул маг, затем по лицу его скользнула блеклая тень былой высокомерной гримасы. – Только чародеем больше звать меня не смей. Мы не имеем ничего общего с этими бездарными снобами, полагающими весь мир обязанным лежать у их ног!
Я чуть не рассмеялся, наблюдая, с каким непередаваемо напыщенным лицом он это говорил. Все-таки эти ринские маги действительно были странными и от чародеев Академии отличались. Те не стали бы долго переживать о жалком таракане, растоптанном ненароком. Но это не давало чужакам особых оправданий в моих глазах. Скорее делало их еще более непонятными, и оттого неприязнь к ним только возрастала.
– А кто ж ты тогда, коли не чародей?
– До мастера пока не доучился, – неохотно сообщил чужак. – Посвященный. Ты сам идти сможешь?
– Смогу, – буркнул я. Еще бы я позволил ему тащить меня на себе! Следов от плетенки на теле не осталось, но ноги подкашивались основательно, а в глазах то и дело двоилось. Что будет при попытке позвать силу в ближайшие несколько дней, я старался даже не представлять. По опыту набитых в прошлом шишек знал: если без видимых повреждений болит даже при спящем даре, аура превратилась в рваные лохмотья. А ныло у меня решительно все. Гадство! Ну вот надо ж было так нарваться, причем на пустом месте. Будь здесь не этот ринский чудик, а нормальный полноценный чародей, не осталось бы от Чертополоха и колючек.
Так что же все-таки произошло? Из того, что я успел запомнить, можно предположить, что аура действительно способна заменить собой плетенку, и в данном случае исполнила роль щита. Только ли щитом она может становиться? Навряд ли, но проверить это в ближайшие дней пять мне явно не грозит. Так же, как не стоит злоупотреблять этим ее свойством. Вряд ли звезды пожалуют мне вторую ауру, когда эту порвет в такие дыры, что уже не затянет! Да и удовольствие, скажем прямо, ниже среднего.
