— А я трудиться больше люблю, — с гордостью отметил кузнец. — А золото, то уж потом. Оно ж само собой приложится. Я попросту о нем не думаю, когда тружусь.
— Но считать-то все равно приятно, пусть и после? Ты ж никогда не станешь работать задаром? — уверенно спросил я.
— Да, Роберт, считать всегда приятно, — сдался таки он. — И задаром никто работать не станет.
— Но скажу тебе по секрету, Пудила… вернее, я тебе это уже говорил, что ты все-таки работаешь задаром, — печально напомнил я. — Ты всецело посвящаешь себя работе, не задумываясь о том, что зарабатываешь ровно столько, сколько требуется на самое простое существование. Но… не бери в голову. Работай и радуйся своей работе. Ведь в том и заключен смысл твоего существования. Пусть все идет своим чередом.
Он смерил меня недовольным взглядом, что-то пробурчал в бороду. Но громкий стук и цоканье, усиленные эхом тоннеля, поглотили его слова. Свет силился, рос, и, наконец, мы въехали в сам город.
Столица встретила нас обширной площадью, ограниченной рядами статуй и фонтанов — живой пример того, как здесь ценят скульпторов — камнетесов. Пудилу они никак не трогали, но вот меня очень заинтересовали. Ведь все они — отголосок прошлого. Все они — герои древних легенд, или минувших событий. И пока мы трусили через площадь, я внимательно изучал эти творения.
В площадь, словно в озеро, впадало множество улиц и улочек. Пудила, не раздумывая, выбрал самую широкую, и мы покатили в сторону дворца, слившись с разноликой и шумной толпой. Я постоянно озирался, приглядывался к раскинувшемуся во все стороны городу, напоминающему огромный муравейник. Он кишел тысячами ликов, сверкал тысячами глаз, гудел тысячами голосов и наполнялся тысячами запахов. Я сделал глубокий вдох и едва не потерял сознание. Запахи тысяч желаний резко ударили в голову, словно ядовитые испарения. Покачнувшись, я завалился набок, но в последний миг все же ухватился за борт. Пудила порывисто развернулся и ухватил меня за плечо.
— Эй, Роберт, ты чего?
— Я…
— Чего, сердце прихватило?
— Нет… ничего, — отмахнулся я, стараясь сохранять спокойное выражение. — Бывает.
— Да, бывает, — протянул Пудила, с явным недружелюбием оглядываясь по сторонам. — У меня тоже бывало, когда впервые в город попал. Но ничего — привык. За это вот я город большой и не люблю. Душно здесь.
Я выпрямился, еще раз глубоко вздохнул и успокоился.
— Свыкся, — довольно отметил кузнец. — Все свыкаются. Я так просто внимания ни на что не обращаю. Отдам броню, получу гульдены, и снова назад.
— А назад не страшно с золотом ехать? — осторожно полюбопытствовал я.
Он указал на ближайшую фигуру конного стража.
— Так сам Грапа меня провожает, вместе с отрядом. Недалеко, правда, но все же. А дальше лихого люду уже мало. Они ж все здесь, возле стольного града снуют. Ведь все золото именно здесь скоплено. Какой смысл по задворкам разбойничать? Хотя, иной раз бывают неприятности, но то дело поправимое.
Он демонстративно погрозил кулаком в неопределенную даль.
— Да и хлопотное это дело — кузнецов обирать, — продолжал он, — Наш труд ведь самый ценный и нужный, а потому сам король за нас горой. Да и просто кузнецы самые сильные. Так что разбойники довольствуются то бортником, то кожевником, то плотником. А нас как-то все стороной обходят. Хотя, скажу честно, случаев разбоя у нас очень мало. Король наш, Вальгред Третий, бдительно следит за порядком, и каждый раз жестоко расправляется с возмутителями спокойствия. Так что разбойник задумывается — а стоит ли совершать злодейство? Стоит ли рисковать головой во имя мимолетного скоротечного богатства? И не проще ли ремеслом заняться, или торговлей. Словом, я не сильно обременен такими думками.
— А зря, — тихо уронил я. Поодаль как раз прошло несколько подозрительных людей, уж очень похожих на меня. Они смерили мою скромную особу надменными взглядами, чем вызвали улыбку. Я подмигнул и оскалился. Лица разом побледнели, и они умеючи растворились в толпе. Нет, до меня им все же далеко. Я поискал их глазами, усмехнулся, и снова обернулся к кузнецу.
— Ведь это дело одного случая. И сражаться с тобой, Пудила, вряд ли кто станет. Они ж на большую дорогу выходят не силами мериться, не ратной славы изведать, не честь родовую в бою отстоять. А чтоб обирать проезжих. Ни один разбойник не вызовет тебя на поединок, не станет биться с тобой на равных. Они могут засесть гурьбой в придорожных кустах, взвести арбалеты, и преспокойно нашпиговать тебя стрелами. Заберут золото, и поминай, как звали. Поэтому, почтенный мой кузнец, не теряй бдительности. Особенно, когда золото в руки получишь. И старайся в одиночку не ездить, да и проходимцев, вроде меня не подбирай.
Пудила вздохнул, нахмурился и недовольно проворчал:
— Ладно, будет уже жути нагонять. Знаю я все.
— Раз знаешь, так чего ж не следуешь этому? — не унимался я.
— Бог с ним, — в очередной раз отмахнулся он. — Думать еще об этом не хватало!
— В том-то и проблема, что не думаешь ты, — устало произнес я.
Он снова махнул рукой. Я снова пожал плечами. Что ж, нет у меня ни права, ни сил, а главное — желания, менять таких людей. И даже жалости не испытываю, когда жизнь таковых наказывает. Иначе вмешаюсь я тогда в естественный и извечный круговорот, пошатну равновесие и брошу вызов замыслу Творца. Нет, я не делаю этого — не Творец я. А потому, пусть все будет так, как есть. Мне очень часто доводилось слышать фразу: «Учит жизнь, но не ты»! Я пытаюсь втолковать, что, мол, я всего лишь делюсь опытом и мудростью, а в ответ снова презрение, насмешки и непонимание. Что ж, остается единственный правильный выход — пусть таких людей учит жизнь.
Неожиданно слева ударила новая могучая волна, порожденная неисчислимыми желаниями. Но я уже свыкся, а потому лишь незаметно повел носом. Приподнялся и присмотрелся. Поодаль галдела шумная толпа, слышались звуки музыкальных инструментов, что-то трещало, скрежетало и звякало. Пудила приметил, как я вытягиваю шею, и тоже взглянул в ту сторону.
— Там рынок, — наконец, пояснил он. — Там можно приобрести все, чего только душа пожелает.
— То есть желания воплотить, — кратко отметил я. — А значит, и познать их. Эх, почтенный мастер-кузнец, остановился бы ты. Пожалуй, пришла нам пора прощаться.
Пудила натянул вожжи и Гриворыл остановился. Кузнец с некоторым сожалением поглядел на меня. Он чувствовал, что прикоснулся к великой загадке, которой я стал для него. Равно как и для всех остальных, кто со мной сталкивался. Пусть и не каждому по нраву умственная пытка, да все равно она благотворна. И люди это чувствуют.
