Зря не прислушался к Ратимиру.
Волшба! И сон волшба. И глаза она же, волшба. Черная волшба. Чернее не куда. Та, от которой его предостерегал дедко Вран.
Но зачем? Кому он нужен, безусый юнец? Или в самом деле не напрасно столько лет скрывал этот меч старый волхв под своей домовиной? А он, не подумав, по дикой глупости, явил его всему свету и разбудил в чьей — то черной душе черную же зависть.
— Ты, что развоевался сегодня, Радогор? То во сне орал, как дикий зверь, как и бэру твоему не орать. То с мечом по городу бегаешь в чем мать родила. Блажишь на весь свет. И в меня ножом едва не угадал.
— Привиделось. — Хмуро отозвался он, садясь на лавку. Но меч на колышек возвращать раздумал, рядом с собой, к стенке бережно положил. И сам лег на спину, забросив руки под голову.
Глаза зверя в рукояти его меча медленно тускнели.
— Спи, Охлябя. Больше не помешаю.
Но опять не угадал.
Хоть и не кричал, и не метался, но до утра почти не спал. Тоже было и на следующую ночь. И днем чувствовал на себе чужой пристальный взгляд. Оглядывался незаметно, ежился по ненавидящим глазом и только тогда на время забывался, когда перехватывал у кого то из бойцов деревянную палицу, чтобы показать правильную стойку или поправить неумелую руку.
В один же из следующих дней произошло вообще необъяснимое. Стрела, выпущенная в деревянную чурку, вдруг вильнула оперением. — на ту беду он, Ратимир и воевода Смур стояли в пяти шагах от деревянных плах, которые служили воям мишенями, и свернула в их сторону. Ратимир и Смур о чем — то в пол — голоса разговаривали, отвернувшись от него. И стрелы не видели. А сам Радогор внимательно следил за тем, как его ученики выпускают в мишени стрелу за стрелой. И стрелу заметил так поздно, что ни криком, ни рукой предупредить их уже не мог. И сделал то единственное, что было еще в его силах. Понимая, что вряд ли успеет, все же выбросил руку вперед, чтобы поймать стрелу.
Воевода, уловивший молниеносное движение его руки, вскинул голову и с удивлением увидел в его ладони зажатую стрелу. Но Радогор, сам не ожидавший, что успеет перехватить летящую смерть в воздухе, пожал плечами. И, глядя на сконфуженного парня, покачал головой.
— Я не хотел, Радогор. — Попытался оправдаться Неждан. — Сам не пойму, как вышло.
Радогор промолчал. Повернулся к Смуру и тихо попросил.
— Сударь воевода, и ты, Ратимир… вам бы лучше дальше, в сторону отойти.
Но Смур все еще, как зачарованный, смотрел на стрелу в его руке и просьбу пропустил мимо ушей. Потом поднял удивленный взгляд на Радогора. И снова вернул его на стрелу, хлопая глазами. Не сводил со стрелы глаз и Ратимир.
— Неждан! Лешак тебя задери! Неук косорукий! — наконец, выдохнул Смур, и погрозил парню, внушительного размера, кулаком.
— Оставь его, сударь Смур! Парень только учится. — вступился за него Радогор и, как в ознобе, передернул плечами. Показалось, что ненавистные глаза гадко ухмыляются. — сами виноваты. Встали рядом с мишенью.
— Да, до нее бежать пол — дня! — гнев Смура только начал разгораться. — А если бы подстрелил? Тогда что?
Ратимир все еще не сводил глаз со стрелы.
— Как ты так, Радогор? — Спросил он. И для уверенности коснулся стрелы указательным пальцем, чтобы проверить настоящая ли. Стрела без изъянов. Самая настоящая, с каленым наконечником. Кольчугу прошибет.
— Что как?
— Как стрелу словить успел? — пришлось повторить вопрос.
— Медленно летела… — Неохотно выдавил из себя Радогор, чуть не в толчки отправляя воеводу дальше от мишеней.
— А еще можешь?
-Не греши, Ратимир — Встревожился воевода. — Слыхано ли дело, стрелу рукой ловить? Убьют ненароком, потом грех до смерти не отмолить. И воев он мне еще на ноги поставить не успел.
— В том то и дела, что слыханное. Но видеть не приходилось. Сейчас первый раз увидел.
Радогор нахмурился еще больше. Снова пожал плечами и пошел к злосчастной мишени, в которую стрелял Неждан, и закрыл ее собой.
— Стрелу клади! — Твердо скомандовал он. — Цель в око!
И взмахом руки удержал Смура, который кинулся было к нему, чтобы успеть оттащить его из — под стрел.
Вои в нерешительности стояли, переминаясь с ноги на ноги.
— А ну, как сорвется?
— Мне снова велеть? — Радогор на туго сжал губы. — Стрелу клади!
Выждал время, следя за каждой рукой и прислушиваясь к скрипу каждого лука.
— Стрелой бей!
Запели туго натянутые жилы. Порскнули стрелы и меч вылетел из нож, закрутился, описывая сверкающие круги, выхватил из воздуха, летящие в него стрелы, и уронил их к ногам. Последнюю выловил рукой и подал ее Ратимиру.
— Я же говорю, медленно летают.
И вздрогнул. Снова те же глаза привиделись ему. Глядят неотрывно из — за кромки леса. Тряхнул головой, чтобы прогнать наваждение, глаза исчезли.
— Этому тоже волхв научил? — Спросил, сглатывая слюну, Ратимир. — Меня аж мороз пробрал.
— Дедко Вран говорил, что далеко от наших земель живет народ, которые такие забавы устраивает. А у меня само получилось.
Говорил он неохотно, стараясь побороть наваждение.
Но Ратимир не поверил ему. Не получится такое без колдовства. Не может человек сам собой стрелу опередить.
— И все — таки не могу понять я, Радогор, как твой волхв позволил убить себя, когда такое умел, о чем и думать нельзя? — Смур, не скрывая своих сомнений, покачал головой.
— Стрела в спину кого хочешь убьет. Врасплох застали. Безоружного. — Вместо Радогора ответил Ратимир. И для убедительности укоризненно покачал головой. — Или сам не знаешь, как это бывает?
И глядя на стрелы, которые все еще торчали в мишенях, неуверенно предложил.
— А не пойти ли нам к Невзгоде, друзья? Воям и без нас есть, чем заняться. Не будем их смущать своим присутствием.
Смур, подумав, согласился.
— А ты, Радогор?
Не ответив, Радогор последовал за ними.
Но в городских воротах воевода отстал. Разлаялись мужики. Не поделили место в очереди. Не рассуди, так и оглобли из телег вывернут, чтобы свою правоту доказать. А что вывернут, в этом ни каких сомнений не было. И кровь по бороде… У кого — то уже синюха под глазом, у кого — то всю щеку закрыла. И брань такая висит за воротами, что в пору уши заткнув, прочь бежать.
Воевода бросил на мужиков удрученный взгляд, сказал.
— Идите. Я догоню.
Пришлось оставить среди разъяренной толпы.
В трактире гам и крики, не привычные для такого времени, хотя и люду в трактире не много. И то подумать, кто в разгар торгов с торжища убежит, чтобы хмельным разговляться? Разве тот, кто товар сбыл и новым лодию забил, удачу празднует. О лодейщиках говорить не приходится. У тех всегда дело на судах найдется. А если и сядут за стол с ковшом в руке, так только поздним вечером.
