Вчера эльф заговорил со Свамбо, что было немалым достижением. Чтобы не спугнуть его, землянин болтал о пустяках, убеждал, что ничего особо страшного не случилось, ведь он жив, а раз так — все еще впереди. Принц грустно улыбался, с тоской глядя в никуда и даже не пытаясь возражать. Но все же иногда односложно отвечал, но невпопад — явно был полностью погружен в свои невеселые мысли. Свамбо постепенно выискивал чувствительные точки в его душе и давил на них, пытаясь заставить Дараласа открыть глаза и взглянуть на окружающий мир.
К вечеру принц немного оживился, отвечал уже довольно внятно. Тогда кениец и рассказал светлому эльфу, как обижаются на него местные девушки за то, что он не обращает на них внимания. Тот сильно удивился, но ничего не сказал, только сильно покраснел и смутился. Поняв, что надо принимать решительные меры, иначе парень к утру снова впадет в депрессию, Свамбо попросил Нухру, чтобы к Дараласу ночью пришла какая-нибудь ее подруга. Девочка молодец, все поняла с полуслова, и прислала, как теперь стало ясно, темную эльфийку. На другую принц мог и не повестись — вбитое с детства в голову требование сохранения чистоты расы не дало бы. Кениец окинул черноволосую красавицу оценивающим взглядом — на диво хороша, способна привлечь внимание любого мужчины, если его вообще интересуют женщины. Эльф тоже не смог остаться равнодушным. Отлично!
Даралас и в самом деле выглядел куда лучше, чем раньше — смущен, но уже не обдумывает способы самоубийства. Увидев, как он смотрит на любое оружие, только дурак не догадался бы, чего он жаждет. Потому Свамбо и не отходил от принца ни на шаг, что понял — нельзя оставлять парня в одиночестве, не то обязательно учинит что-нибудь над собой. И не только он это понял, отец Гремед тоже — он с явно заметным одобрением следил за действиями кенийца. То и дело мелькал поблизости, задумчиво поглядывая на Дараласа со Свамбо. Вот и сейчас священник стоял неподалеку и удовлетворенно улыбался. Заметил, что эльф выглядит получше.
— Как у вас все странно… — едва слышно сказал Даралас.
— Иначе, чем в Аллиане? — приподнял бровь Свамбо.
— Совсем иначе… — вздохнул эльф. — Девушки ваши хотя бы… У нас, чтобы внимания такой красавицы добиться, я бы несколько лет ухаживать должен был, да и то — кто его знает. Всю душу бы вымотала сперва, наиздевалась всласть, и это несмотря на мое положение, полюбить ведь не способна в принципе. Изредка случалось и по-другому, конечно, но это значило только, что леди с моей помощью хочет чего-то добиться от Друга Леса и платит за это своим телом. А здесь мало того, что сама пришла, так ей еще и ничего от меня, кроме ласки, не нужно было… Да и остальные девушки просто тепла хотят, я же вижу, не слепой.
— Обычаи другие, — улыбнулся кениец. — Всего лишь.
— Не только в обычаях дело, — закусил губу Даралас. — Тут что-то большее. Как-то у вас все по-доброму, что ли?.. Я ведь вчерашний враг, а принимают, как своего, как родного. В какой дом ни зайди — за стол усадят, здоровьем поинтересуются, накормят, напоят, спать уложат. Да и между собой. Помогают друг другу. Вон, как вчера молодым дом всем миром строили…
Вспомнив этот эпизод, Свамбо согласно кивнул — прав эльф, ох как прав. Незадолго до землянина в Пьяную Падь пришел молодой тог-охотник из Ярвага. С какой стати он перебрался в Урх-Даргад, да еще на самую границу с Тарнией, никто не знал. Изат, как звали парня, о своем прошлом не распространялся, а расспрашивать селяне не стали — захочет, сам расскажет. Ему приглянулась местная девушка, наполовину дварфа, наполовину альва, и тог посватался — естественно, у невесты был внебрачный ребенок, кажется, от гнома. Бездетные, как уже говорилось, замуж не выходили. Жила полудварфа у родителей. Сразу после свадьбы селяне собрались и выстроили молодым большой дом, поделились всем необходимым, помогли обустроиться — у охотника ничего не было, кроме нескольких золотых монет, но денег с него никто не взял. Случившееся говорило о многом, однако выводов делать Свамбо пока не решался. Надо сначала посмотреть, как живут в городах — там обычно все иначе, чем в деревнях.
— А у вас разве не помогают? — поинтересовался он.
— У нас?.. — горько усмехнулся Даралас. — Говорят, в дальних селениях тоже помогают, дружно живут, но я сам не видел, не могу судить. Только столицу знаю и дворец отца, хоть и бывал в лесу. А во дворце такой гадючник, что слов нет. Каждый сам за себя, каждый стремится подгадить ближнему. Мне еще повезло, что принц, передо мной только лебезили, поливая соперников грязью. Но это так противно…
— Не могу представить, — честно признался Свамбо.
— Повезло… — поежился эльф. — Я хотел бы жить так, как здесь живут. Пусть просто, зато с душой! Но…
Его плечи опустились, в глазах появилось отчаяние.
— Что?
— Как я могу после того, что сотворили наши?! — у Дараласа тряслись руки. — Как?!
Свамбо удивленно смотрел на него, и эльф понял молчаливый вопрос. Он опустил голову и тихим, срывающимся голосом начал рассказывать.
* * *
Уставший после боя наследник престола с удовольствием потянулся. Победа! Прорвали все-таки оборону темных, сработал его план! Отец может гордиться им! Да и гордится — по взгляду Друга Леса, обращенному на старшего сына, это было заметно. Неудивительно, уже много лет силы Светлого Совета не могли продвинуться дальше, увязнув перед стенами укреплений на границе Тарнии с Урх-Даргадом. Именно он, Даралас, придумал, как обойти их при помощи десяти этериэ, поставивших завесы невнимания в указанных принцем местах. В итоге несколько десятков рейнджеров перебрались через стены и уничтожили не ожидавший нападения гарнизон крепости, открыв ближайшие ворота. И эльфийские полки двинулись вперед, застав врага врасплох. Даже деревню какую-то захватили вместе со всем населением, что случалось крайне редко — обычно селения находили пустыми. Темные слишком хорошо знали, что с ними сделают сопровождающие войско отряды святой Инквизиции.
Вспомнив деревню, Даралас недовольно поморщился — все-таки слишком жестоко поступили инквизиторы с ее жителями. Всех людей, орков, дварфов, темных эльфов и полукровок загнали в большой дом, облили его нефтью и сожгли несчастных заживо, расстреливая из луков пытающихся вырваться из огня. Принц тяжело вздохнул — что ж, война дело жестокое. И если не уничтожать темных, то…
«Хоть самому себе не лги… — оборвал он свои мысли. — Сам знаешь, что темные никогда не нападают первыми, что они только обороняются!»
К чему тогда эта война? Да, эльфы должны стать старшим народом мира, но почему такой ценой? Почему не добиться уважения других добротой, мудростью и мастерством? Зачем обязательно нужны реки крови? Кому понадобились боль и ужас тысяч разумных? Свету? Сомнительно. Эти вопросы с детства не давали Дараласу покоя, но задавать их наставникам после нескольких попыток он уже не рисковал — был очень жестоко наказан, несмотря на то, что наследный принц Аллиана. С тех пор его высочество размышлял самостоятельно, не делясь ни с кем своими сомнениями. Учителя не могли нахвалиться на него, говоря Другу Леса, что из его старшего сына на глазах растет гениальный полководец — тактические находки Дараласа были настолько необычны, что опытные военачальники впадали от них в ступор. Не поверив, Керолас II устроил внеплановые учения, отдав принцу один полк из восьми. И тот с этим полком легко разбил остальные семь, хотя командовали ими лучшие из лучших. С этого дня Дараласа начали привлекать к разработке реальных военных операций против темных. Однако в битву Друг Леса отпустил наследника, только когда ему исполнилось двадцать пять — первое совершеннолетие для эльфа.
