Это был хороший вечер. И ночь была хорошая — мне снились теплые сны, пахнущие молоком и лесом.
Наутро нас всех ожидали приятные открытия.
Первым проснулся Хельги — не сумев уснуть, он счел, что бодрствовать одному несправедливо, и отправился будить меня. Через несколько секунд я недовольно разлепила веки, но, увидев над собой лицо вампира, мигом проснулась до конца.
Длинные светлые волосы Хельги, которыми он так гордился (еще бы, блондины среди вампиров большая редкость), были аккуратно разделены на множество проборчиков и старательно заплетены в тонкие косички, чем-то перевязанные на концах. Примерно с такой прической ходила одна эльфийка с некромантического, только у нее косички были иссиня-черными, длинными — аж до пояса — и небрежно перехваченными в хвост на затылке. Полин завистливо вздыхала, едва некромантка появлялась на горизонте, но отважиться на такую экстремальную прическу не могла.
Представив себе, как Хельги всю ночь заплетает перед зеркалом косички, я поняла, что кто-то из нас сошел с ума.
— Эй, Яльга, — осторожно уточнил вампир, спугнув сие болезненное видение. — Ты чего так на меня смотришь?
— Хельги, — потрясенно спросила я, — ты так сильно любишь косички?
— Не понял…
— У тебя на голове что?
Хельги осторожно прикоснулся к волосам, нащупал косички и изменился в лице. Не теряя времени даром, он метнулся к зеркалу — через несколько секунд оттуда донеслись громкие и выразительные ругательства.
— Я его убью! — вернувшись ко мне, кровожадно пообещал вампир. Вид у него был возмущенный и крайне решительный, так что лично я ничуть не усомнилась: убьет, потом еще и труп ногами попинает.
— Кого?
— Д-домового! — с чувством сказал Хельги, погрозив печи увесистым кулаком. Оттуда немедленно издевательски зашуршало, а грохотом упала прислоненная к стенке метла.
До меня постепенно начинало доходить. Домовой… хм, вполне возможно, почему нет? Историй про то, как домовики и конюшники (последние, конечно, назывались иначе, но правильного термина я с перепугу вспомнить не смогла) любят заплетать лошадям гривы, мне довелось услышать навалом. А вот в роли лошади я очутилась в первый раз.
Сообразив, я схватилась за голову, но, к моему облегчению, на ней было не так уж много косичек. То ли домовой уже устал, ибо лежала я дальше всех от печки, то ли мои волосы отрицательно отнеслись к парикмахерским изыскам — кос на моей голове имелось всего штук шесть или восемь, заплетены они были слабо, а на кончиках болтались едва завязанные веревочки. Я без труда распустила узелки и по привычке запустила в волосы растопыренную ладонь, дабы морально подготовить их к явлению расчески.
— Яльга. — Хельги даже не отодвинулся, даром что ему на плечо лег длинный, рыжий, художественно завивавшийся кольцами волос. — Яльга, ты ведь мне друг?
— Друг, — согласилась я, материализуя небольшую силовую гребенку.
Делать оные нас научил Фенгиаруленгеддир, как только мы начали проходить силовые поля. С темой мы соприкоснулись довольно поверхностно, «в ознакомительном режиме» — полностью ее изучают только на пятом курсе, — но несколько забавных формул гном нам все-таки показал. Расческа, сделанная с помощью трех измерений, оказалась куда удобнее деревянной — она не трескалась, не терялась и не драла волосы, а частоту зубьев можно было контролировать, увеличивая или уменьшая коэффициент k при sin (a+b).
— Тогда помоги мне, ладно? — взмолился вампир. — Меня ж Полин увидит, жизни не даст! Ты ее знаешь…
— Знаю, — кивнула я, наскоро заплетая косу. — Только еще вопрос захочет ли она это вспоминать…
— То есть? — не понял Хельги.
— А ты пойди на нее посмотри…
Вампир послушно отправился смотреть.
Я как раз завязывала тесемку художественным бантиком, когда услышала сдавленное «ой!». Полин проснулась, поняла я. И косички у нее, судя по всему, есть.
Я не ошиблась: косички были, и имелось их много, примерно как у Хельги. Девица, сильно напоминавшая растрепанного ежа, испуганно прыгала у зеркала, но после трех минут возмущенного писка, нечленораздельных изъявлений недовольства и попыток как-то пригладить топорщившиеся косички Полин вдруг нашла, что смотрится очень стильно.
— Мне идет? — осведомилась она, плюхаясь на лавку рядом со мной. — Яльга, ну вот ты скажи — мне идет?
— Идет-идет, — заверила я, натягивая сапоги, и Полин аж засветилась от счастья.
Хельги, не дождавшийся ни помощи, ни сочувствия, уныло смотрел на эту идиллию.
— Может, мне кто-нибудь поможет, а? — с безнадежной тоской вопросил он.
Алхимичка оценивающе посмотрела на заплетенного вампира.
— А зачем? Ты знаешь, тебе тоже идет… Ой, мы ж ведь про Генри забыли!
— Про меня вы забыли! — воззвал к нашей совести Хельги, но на него не обратили внимания. Движимые кто страстью, а кто любопытством, мы спрыгнули с лавки и отправились будить Ривендейла.
Умный герцог спал в «позе магистра», как ехидно называла эти дело Полин со времен удачно отмеченного Савайна. Отвернувшись лицом к стене, вампир с головой укрылся одеялом, но от терзаемый любопытством нас не спасла бы даже кольчуга. Я привычно потрясла Ривендейла за плечо, а алхимичка ласково проворковала:
— Генри, пора вставать!
Наверное, именно такой фразой начинался для герцога день в отцовском замке. Плащ полетел в сторону, вампир взлетел на ноги, вслепую нашаривая сапоги, а мы ошеломленно уставились на то, что домовой сотворил с его шевелюрой.
— Бедный, бедный Генри… — выдохнула Полин.
— А может, ему тоже «идет»?! — язвительно спросил Хельги.
— Матушка? — неуверенно уточнил Ривендейл, застыв с сапогом в руках. Кажется, он только-только начал просыпаться, а вскочил только на рефлексах, как кошка, которой наступили на любимый хвост.
— Не-эт… — растерянно разочаровала его Полин.
— А-а-а… Тогда доброе утро. — Генри потряс головой и раскрыл глаза. — Яльга, Хельги, Полин…
— Д-доброе утро, — деревянный голосом согласилась алхимичка.
— Что-то не так? — Вампир удивленно приподнял бровь, но всю небрежную элегантность его мимики смазал широкий зевок. — Что вы так на меня смотрите?
Я ткнула пальцем:
— Зеркало вон там.
— Так, — сдавленно сказал благородный Ривендейл, ознакомившись со своим отражением. Хельги наблюдал за ним с мстительным выражением на лице. — Благородные маги, я вынужден просить вас о помощи.
— Садись уж, — со вздохом предложила я. — Не гляди на меня так, Хельги, тебя я тоже расплету!
Ривендейла мы расплетали сообща, и заняло это больше двух часов.
