Трактирщик, пустив из штанины бурный ручей, попятился назад:
— Нннннне надо!
Тим, молниеносным движением приставив к его горлу меч, злобно поинтересовался:
— Где мои вещи?!
— Я… я… я покажу! Тут! Всё тут!
Трактирщик осторожно повернулся, шагнул в сумрак узкого коридора. Тим, двигаясь за ним, беспощадно подталкивал толстяка мечом в спину — рубашка покрылась расползающимися кровавыми пятнами. Вор при каждом уколе взвизгивал, скорее от страха, чем от боли — эти царапины ранами называть стыдно.
Одна из дверей открылась, оттуда высунулась полуодетая женщина, заспанно уставилась на Тима. Тот погрозил ей мечом — дверь мгновенно захлопнулась.
Трактирщик подошёл к следующей двери — указал на неё.
— Там! Всё там!
Тим вновь уколол его в спину:
— Открывай слизняк! Если там кто-то есть, ты умрёшь первым, а он следующим!
Толстяк поспешно распахнул дверь, шагнул внутрь:
— Вот! Всё на месте! И никого тут нет!
Тим мельком оглядел маленькую комнатку: пара полок у дальней стены, узкий топчан, стол, пара табуретов. Окна нет, спрятаться здесь тоже некуда. Углядев на столе свой лук и одежду, едва не заулыбался от радости.
— Я показал. Мне можно идти? — не оборачиваясь, заискивающе уточнил трактирщик.
Тим не стал отвечать — молча, почти без замаха, рубанул под шею, оттянул меч к себе, расширяя рану. Трактирщик завизжал, зажав рану левой рукой, в панике кинулся к стене, слепо зашарил по ней в поиске несуществующего окна. Тим, шагнув за ним, ударил ещё раз — гораздо сильнее. Визг сменился хрипом, толстяк обмяк на колени, кровавя стену рукой, завалился набок, засучил ногами.
Тима опять замутило, стараясь не наблевать на умирающего, он отскочил, согнулся. Измученный желудок содрогнулся с режущей болью — вырвало почти чистой водой.
В коридоре завизжала женщина, следом послышалась разноголосица мужских и женских голосов. Сколько в этом заведении шлюх, Тим не знал. Естественно не мог и знать, сколько в этот поздний час клиентов. На всякий случай надо ожидать худшего.
Поспешно одеваясь, он внимательно прислушивался к происходящему в коридоре. Там, судя по воплям «военного совета», собирались сделать на него засаду. В хоре голосов выделялся силой чуть хрипловатый женский. Тим вспомнил, что он принадлежит той самой толстухе, что встречает клиентов у входа. Сильна корова, раз так быстро после удара поднялась.
— Света сюда! Больше света! Светильники сюда! — орала толстуха. — Да не орите вы, это не пожар, огонь я уже потушила! Парий, ты где там пропал?!
— Уже тут! Я вилы принёс!
Тим повесил на плечо мешок со своими скромными пожитками. Отметил, что и без того невеликая поклажа заметно полегчала — очевидно не все вещи были здесь. Ну да ладно — главное одет, обут, и при луке. Проверив, удобно ли замер колчан за спиной, натянул лук, вытащил стрелу, наложил на тетиву. Он не боялся, что его караулят под дверью — «защитники борделя» своими криками любезно информировали его обо всех своих шагах, в том числе и о том, что рубеж битвы со степняком наметили на выходе из коридора в холл.
Из комнаты Тим вышел подчёркнуто спокойным шагом. Его появление встретили хором испуганных и яростных голосов. Повернувшись к противнику, Тим зловеще оскалил зубы, уже натягивая лук, оценил его силы. Четверо мужчин, за их спинами маячит голосистая толстуха. У одного вилы, двое с ножками от стола, последний с коротким ножом. Женщина, судя по всему, тоже собиралась драться — в правой руке она держала увесистый табурет, в левой большой фонарь под стеклом. Вот в него-то Тим и выстрелил.
Стекло жалобно зазвенело, брызнуло горящим жиром или маслом, женщина, размахивая обожжённой рукой, завизжала так, что Тим даже на таком расстоянии едва не оглох, а четвёрка мужчин испуганно попятилась.
Вторую стрелу Тим вбил в плечо мужчины с вилами — выбрал самого опасного. Тот, бросил своё оружие, ругаясь и вскрикивая, рванул к двери. Оставшиеся, увидев, что Тим вновь тянется к колчану, решили видимо, что стыдно умирать за какой-то бордель, и припустили следом.
Толстуха, оказавшись в одиночестве, развернулась в сторону разбегающегося «гарнизона», разразилась чудовищно непристойными ругательствами. Тим, не сумев удержать месть от подлости, пустил стрелу в её широченную задницу. Женщина, по-лошадиному всхрапнув, резво помчалась за убегающими «защитниками».
Тим, выходя из коридора, разбил по пути ещё два светильника, причём один шмякнул об стену. Судя по всему, в здании больше никого не осталось, и пожар неизбежен.
На улицу Тим высунулся с опаской — а вдруг здесь его ждут? Лук повесил за спину, в руке сжимал меч. Зря волновался — никто здесь больше и не помышлял о боевых действиях. На мостовой жались друг к дружке десяток весьма легко одетых молодых женщин, среди них Тим узнал и давешнюю «чёрненькую». Мужчин не было, даже толстухи уже было не видать — успела скрыться. Ни сил ни желания мстить этим ведьмам у него уже не было. Достав лук, он, не заряжая его, сделал вид что целится в них. У страха глаза велики, а ночью ещё больше — шлюх как ветром сдуло. Больше всего Тима поразило, что драпают они без малейшего писка. Видимо подобные переделки в их ремесле дело привычное — обычные девки бежали бы уши визгом закладывая.
* * *
В порту на Тима вновь накатил приступ дурноты — да ещё и голова начала кружиться. Проклятая канапса… С тревогой отметил, что на востоке небо начинает светлеть. Надо успеть. Лишь бы не свалиться. Нельзя ему сейчас падать — попадёт в лапы страже. Для них он чужак, страшный и презираемый степняк. Одиночка. Кто ему поверит? А вот разбойникам из борделя поверят охотно — они же свои. За спиной Тима остался горящий бордель и несколько трупов. Страже это очень не понравится…
Оставаться в городе нельзя — здесь не спрятаться, и до отхода «Антросы» ему не дотянуть. Выходов два: или уйти в степь, или уйти в море. Уйти в степь позор — даже если он найдёт лошадь, и доберётся до накхов не презираемым пешеходом, как он взглянет в глаза деда? Нет, он не может его подвести. Тим уйдёт морем. Тим помнил, что на рассвете должен уходить китобойный корабль. Надо попасть на него. Китобои вряд ли направляются к имперским берегам, но ему теперь выбирать не приходится — уж куда-нибудь он с ними попадёт, а уже оттуда продолжит свой путь.
Главное сейчас убраться из Тувиса.
Проходя мимо замершей у причала громадины «Антросы», Тим горестно вздохнул. Будь прокляты все бордели мира — ногой больше туда не ступит никогда. Чудом живой остался, на волосок был от позорной смерти — захлебнулся бы нечистотами, и это бы доложили деду. Вот смеху бы в степи было: «Помните Тимура, который дракона убил железного? Вы не представляете что с ним случилось! Этот герой напился в борделе и утонул в городском дерьме!» Из-за собственной глупости он едва не подвёл свой народ — он же прекрасно знает, насколько важна его миссия. И так дурацки поступить…
