Так я и карабкался по стене, ощущая себя гекконом-переростком. Двигался не слишком быстро, очень опасаясь нарушить положение какого-нибудь неустойчивого камня.
— Рихард уже поднимается к тебе! — оповещал снизу Войко.
С каждым этажом ветер трепал волосы всё сильнее, зато те успели полностью высохнуть после купания, а вот рубашка под курткой осталась мокрой и противно липла к телу.
Добравшись до короны, обносившей площадку, я влез через отверстие одного из машикулей — навесных бойниц — и оказался внутри смотровой. Деревянные половицы прогнили и опасно прогибались под шагами, но задерживаться здесь и любоваться видами на залив я не собирался. Вскочив на подоконник, выставил ногу вбок и соединил носок подошвы с камнями простенка. Перенёс туда же руку, потом вторую, затем последнюю ногу.
Осталось самое трудное: перебраться на крышу. Моя голова уже появилась над свесом, но как забраться туда, не потревожив готовую сорваться черепицу, я не знал.
— Ярочка, ты живая? — спросил я как можно бодрее.
— Рихард, это ты? — срывающимся голосом ответила девчонка, впервые позабыв о вежливости и обратившись к старшему без уважительного выкания.
— Не бойся, я уже здесь.
Сдвинувшись вбок, я переступил на следующий подоконник-амбразуру, откуда перебрался на другой простенок-зубец. Затем ещё один подоконник и снова простенок — последний, дальше окружность стены обрывалась неровно обвалившейся кладкой камней. Здесь кровля уже оголилась, полностью освободившись от черепицы. Только стропила и частично сохранившаяся обрешётка. Я забрался на вершину зубца с уложенным поверх мауэрлатом.
Ухватившись за стропильную ногу, начал подниматься по приколоченным рейкам, как по ступеням. Одна треснула под ногой, заставив поспешно раскорячиться между стропилами, благо к вершине конуса они уже достаточно сошлись. Выше обрешётка заканчивалась, так что пришлось перенести ступни на рёбра брусьев и снова подкачать немного магии, чтобы не съехать вниз с этой горки.
Зато я уже видел Ярочку. В глазах перепуганного ребёнка появилась надежда.
Скоро я добрался до вершины, схватился за торчащий шпиль над яблоком, а второй рукой прижал к себе девчонку. Её пальцы остались на шпиле, но она прижалась ко мне, дрожа и всхлипывая.
— Всё хорошо, я здесь, — успокаивал я бедолажку, пока не очень хорошо представляя, как мы будем спускаться. Наверное, ей придётся забраться мне на закорки и держаться своими силами, потому что обе руки мне нужны для спуска.
Она ничего не говорила, просто плакала и хваталась за мою куртку, будто боялась, что я её отпущу. Ей очень хорошо досталось за последний день. Наверное, он показался ей вечностью. Хуже всего, что приключения ещё не закончились.
— Эй, помнишь? Я не люблю, когда разводят сырость, — мягко проговорил я, стараясь улыбаться. — Ярочка, я понимаю, как тебе тяжело, но сейчас нужно поднапрячься ещё немного — совсем чуточку. Обещаю, скоро мы вернёмся на «Вильду», и всё будет хорошо.
Она посмотрела на меня большими янтарными глазами, шмыгнула носом и спросила:
— Правда? Так вы его убили?
— Нет, но… — честно ответил я и ощутил, как по позвоночнику прокатилась волна ужаса.
Потому что эта дохлая тварь вылезла из укрытия.
Отсюда всё было видно хорошо, как на ладони.
Упырь больше не казался задохликом, будто успел отожраться, пока сидел в своём убежище. Волосы не отросли, но вот конечности и туловище снова налились мышцами, кости окрепли, а кожа больше не казалась больной и землистой.
Он поднял голову и заметил нас, оскалился и мощными скачками понёсся через проулок из внутреннего дворика сюда, на разрушенную площадку перед готовой рухнуть башней.
«Войко, уходи или притворись ветошью», — распорядился я.
Бронислав успел только отшатнуться к развалинам какой-то подсобки, когда белая стрела пронеслась мимо. К счастью, богатырь хищника ничем не заинтересовал.
То ли дело обидчик на крыше, успевший добраться до оберегаемого трофея.
— Моя! — исторгла его хриплая глотка, и упырь, скакнув вперёд, вонзил когти в крошащийся камень. Мощными рывками он стал подниматься всё выше, карабкаясь с проворством одержимого психа, которым и являлся. Наверное, когти на босых ступнях очень способствовали подъёму.
— Ярочка, нам придётся прыгать, — сообщил я как можно спокойнее, хотя не был уверен, что мои коленные чашечки выдержат такое приземление.
— Не отдам! Не заслужил! — орал приближающийся голос, а из стены вылетало крошево; каждый удар мощных лапищ сотрясал хлипкую каланчу.
Потом я ощутил это…
Башня не выдержала издевательства.
Мы резко поехали вбок вместе с крышей.
С визгом прижатого к моей груди ребёнка слился чудовищный грохот, будто заработали жернова исполинской мельницы.
Мы падали вниз вместе с каскадом валунов, каждый из которых, прилетев по башке, мог вырубить даже меня. Так что хорошо, что мы находились выше в момент разрушения постройки.
Плохо, что башня легла грудой валунов далеко за пределы площадки замка, расстелившись вниз по склону.
Удар был жёстким, но я удержал Ярочку в объятиях, и мы покатились вниз под уклон, нас тут же окатило осколками черепицы, а вдогонку побежали те самые отёсанные каменюги. Я не мог толком контролировать наши перекаты и подскоки, но успел заметить, что один блок догоняет нас, подпрыгивая на колдобинах и лихо переворачиваясь в воздухе.
Потому едва нас вынесло к невысокому обрыву, внизу которого пролегла полоса песчаного пляжа, я перевернулся в воздухе, приземлился на ноги вприсядку и тут же рванулся со всей силы вбок, уходя с траектории полёта этого блока и всех последовавших каменных глыб. Пробороздил плечом песчаную траншею, на чём наше приземление и закончилось.
Ярочка часто-часто дышала и цеплялась за мою куртку так, что маленькие пальчики могли продырявить её дублёную кожу насквозь.
— Живая? — схватился я за детский лоб, сгребая чёлку и разглядывая хороший кровоподтёк. Девчонка оторвала перепачканное лицо от меня и кивнула, хотя выглядела вполне помершей со страха.
Грохот уже прекратился, только мелкие булыжники ещё скатывались с обрыва.
Медленно оседала строительная пыль и прибрежный песок.
Сквозь эту дымку я увидел силуэт чудовища.
Разумеется, как же иначе? Неужели ты надеялся, что упыря придавит глыбой? Конечно, эта мразь успела отскочить со стены, которая перестала быть отвесной и начала приобретать неумолимый уклон.
Когтистые лапищи чуть подрагивали, перебирали воздух, когда он выступил из оседающей пылевой завесы. Дикий оскал, сверкающие чернотой глаза, лысая башка с куцыми светлыми прядками. Попирающие песок босые пятки и драные остатки штанов, переживших ни один век.
— Ты! — указал он на меня гневным перстом. — Ты разрушил мой дом! Альгер злится! Альгер очень злится! Ты умрёшь!
— Да ты сам всё разрушил, дебил, — сглотнул я, поднимаясь на ноги и отдирая от себя Ярочку. Отстранив её рукой, мысленно постучался и велел:
«Только не беги, медленно отойди подальше и спрячься. Если получится, иди к пристани, пусть ребята заберут тебя».
Она судорожно кивнула и медленно отошла.
Альгер проводил её задумчиво-пустоватым взглядом, но я хлопнул в ладоши, и он тут же снова сосредоточился на мне. Очень жаль, что при поясе больше нет ножен с саблей. Но Войко точно не пострадал, уж его-то мучения я сразу почувствую.
— Ну, что, мразь? — подзадоривал я его и себя. — Врукопашную?
Упырь оскалился и двинул наотмашь когтистой лапой. Наверное, сообразил, что магии у него гораздо больше, чем у меня. От рывка в груди перехватило. Поднявшись, я снова пошёл на него. И тут же опять отлетел. С третьего кинетического удара моя спина познакомилась со стволом старой сосны, а из глотки вырвался кашель с кровью. Благо хоть на ветку не насадился — их внизу просто не осталось.
Тряхнув головой, я тяжело выдохнул и поднял глаза. Приближающаяся фигура сильно двоилась, а точнее троилась. Надеюсь, девчонка успеет добраться до ребят, а у тех хватит ума уплыть, не дожидаясь меня…
