— Ты должна опустить меня в воду, — пояснил Унь-Тьвань.
Я направилась к озеру. Когда деревья расступились, показалась уже знакомая полянка — та самая, которая мне снилась несколько раз. На темном небе были рассыпаны первые звезды и волшебными огоньками отражались в зеркальной водной глади. Даже дыхание перехватило от этой красоты, не во сне, а наяву увиденной.
— Дальше. Зайди в озеро, — сказал дракончик, потому как я замерла на берегу и вперед идти не спешила. Да и куда идти? Там же вода, там мокро!
— Я не хочу в воду! Она холодная.
— Жить хочешь? — поинтересовался Уня.
— Хочу.
— Тогда придется.
— Тогда и тебе придется… подождать. — Очень хотелось послать дракончика с его заморочками куда подальше, хоть даже вглубь леса, где предположительно начиналось Ничто, но я сдержалась. Поставила Уню на землю, разулась, закатала штаны до колен и снова взяла дракончика на руки.
Бр-р-р, вода не просто холодная — ледяная! От неожиданности я чуть не запустила Уней в центр озера, но по телу прошлась такая дрожь, что любое постороннее движение загнулось, не успев начаться.
— Глубже зайди, — потребовал дракончик.
— Куда глубже? Предлагаешь мне здесь утопиться? — скрипнув зубами, возмутилась я.
— Это не потребуется, — вроде как, обрадовал Уня, только почему-то с удвоенной силой захотелось отправить его в полет за горизонт за неимением поблизости дерева, о которое можно было бы дракончика хорошенько шмякнуть.
Я неуверенно оглянулась на Савельхея. Закутанная в плащ фигура, а в особенности — черное пятно под капюшоном, выглядели жизнеутверждающе и внушали доверие. Понадеявшись, что темный властелин, несмотря на всю свою темнистость, не бросит меня умирать в озере от переохлаждения, через силу сделала шаг. Потом еще один и еще. Повернуть бы назад, так ведь жаль будет, если все мучения окажутся напрасными! А потому я продолжала идти, пока не погрузилась в озеро по пояс. Ну все, спасать меня не нужно — поздно. Ноги вот уже почти не чувствую.
— Достаточно, — сказал Уня. — Отпускай.
А мне теперь все равно.
Еле разжав окоченевшие пальцы, вяло подумала, что у меня, наверное, начинаются глюки. Надеюсь, не те, которые от влюбленности приходят.
В центре озера тем временем забурлила вода. Сначала показался острый гребень, а затем — гигантская голова с усами и длинная шея, переходящая в тонкое, извивающееся тело, периодически поднимающееся над водой и снова в ней скрывающееся. Почти точная копия Уни, только во много раз больше, плыла в нашу сторону. Сам миниатюрный дракончик двигался ей навстречу.
Увеличенный вариант Унь-Тьваня, кроме размеров, отличался от него также цветом. Блестящая салатовая чешуя на брюхе ближе к спине переходила в насыщенный зеленый с синеватым отливом. От тела дракона исходило изумрудное свечение и разводами расползалось по воде. Когда между двумя драконами осталась пара метров, большой наклонил голову к маленькому. Стоило им соприкоснуться носами, волшебное свечение вспыхнуло ярче и заплясало на воде изумрудным пламенем. Завороженная происходящим, я наблюдала это удивительное зрелище с раскрытым ртом. Неотрывно глядя сородичу в немигающие глаза, Уня вдруг потерял очертания, стал еще более гибким, текучим и, превратившись в изумрудную капельку, медленно перетек в озерного дракона. Забурлила, вспенилась вода. Сияние стало совсем нестерпимым, ослепительным, и в один миг затопило все вокруг. Последнее, что я почувствовала — охватившее меня тепло, и, кажется, послышалось змеиное шипение…
Очнулась я на руках у Савельхея. Так хорошо, спокойно, уютно. Открыв глаза и встретившись взглядом с… темнотой, ощутила огромное искушение сдернуть капюшон с головы властелина и наконец увидеть его лицо. Пальцы потянулись к ткани плаща, когда Савельхей, разгадав коварный замысел, убрал свою руку у меня из-под коленей. Ноги упали вниз и уткнулись в землю. Я ухнула вслед за ними. К счастью, Савельхей меня все же поддержал, помогая обрести равновесие. Только сейчас я вдруг заметила, что мне совершенно сухо, а главное, тепло.
— Что это было? — спросила я, растерянно озираясь по сторонам. Но увидеть получилось не так уж и много. Слабый свет луны, блуждающие от ствола к стволу тени деревьев, серебрящееся озеро… пустое. Ни Уни, ни его крупного собрата поблизости не было.
— Перед тем как скрыться под водой, дракон сказал: «Благодарю за то, что вернула мне утраченную частичку души».
— Э… так Уня — частичка души Лохнесского чудовища?!
— Если ты о драконе, то, вероятно, так оно и есть, — невозмутимо согласился Савельхей и сразу деловым тоном поинтересовался: — Идти можешь?
— Да, чувствую себя… — я задумалась, — странно. Как будто выспалась и хорошо отдохнула!
— Вот и замечательно. Значит, твоих сил хватит на прогулку в Ничто.
— Куда? — разом осипшим голосом переспросила я.
— В Ничто. Оно совсем близко, нужно этим воспользоваться. Мне не хочется второй раз идти через лес. Сейчас нам помогла магия этого места, а потом придется пройти все расстояние самостоятельно — пустая трата времени. — Глядя на перепуганную меня, Савельхей добавил: — Можешь подождать здесь, если не хочешь прогуляться в Ничто.
— Здесь?.. — Похоже, в озере я таки кое-что себе отморозила… мозги и теперь могла только повторять за темным властелином его слова.
— Тоже страшно? — хмыкнул Савельхей. — Не беспокойся, вряд ли рядом с таким драконом водятся другие хищники.
Честно говоря, фраза показалась мне подозрительной и ни капли не утешающей. Некстати вспомнились сведения о пристрастиях драконов в еде. Уня, конечно, в курсе, что я не избранная, а значит, не особо вкусная, но мало ли? Вдруг большому дракону время нужно, чтобы переварить полученные от кусочка души воспоминания, а пока он решит переварить что-нибудь другое, более существенное?
— Ладно, пойдем! — выдохнула я. Все-таки мозги я в озере отморозила!
На краю полянки Савельхей взял меня за руку, тьма привычно окутала кисть. Когда мы оказались среди деревьев, я практически перестала что-либо видеть и теперь двигалась буквально на ощупь, поддерживаемая темным властелином. Периодически я запиналась о кочки и коряги, но благодаря спутнику не падала.
Вскоре среди деревьев начало проглядываться нечто… или, если быть точной, Ничто. Какое-то непонятное серое марево неподвижной стеной вздымалось от земли и до самого неба. Настолько серое, что выделялось в окружающей темноте неестественным пятном, словно какой-то сумасшедший решил намалевать поверх рисунка какую-то кляксу.
— Может, не пойдем? — предложила я без особой надежды. Но руку выдергивать из пальцев Савельхея не стала. С ним как-то спокойней.
