Холодный горный ветер упорно пробирался под кафтан магистра, но старик не обращал внимания на это. Ему не было дела до намерений ветра. Все равно нет сил, чтобы наколдовать хотя бы небольшую лачугу. Через день-другой он непременно займется этим вопросом, но не в данную минуту. Камень, поросший мхом, послужит ему временным пристанищем. Изможденному старику только и оставалось, что сидеть и размышлять, предоставляя свое тело на потеху горному ветру.
Сбой в эксперименте с магией Мертвых и неадекватное поведение стражи и помощников раздражали еще больше, чем мысли о Коричневой Леди. Анализируя произошедшее, Рифальд никак не мог понять, из-за чего пошла такая реакция. Столько трудов и все коту под хвост! А ведь он почти достиг цели — первые эксперименты давали положительный результат. Оставалось только закрепить полученное, и можно было бы спокойно ставить на поток воспроизводство Мертвых магов. И он, Рифальд, Верховный магистр Ордена Скорбного Дня, стал бы единственным правителем Арлила, да и Регнала тоже, подчинил бы себе всех тварей, обитающих на обеих планетах. Даже сама Мать Драконов не смогла бы ему помещать.
Магистр вновь и вновь задавался вопросом: что стало причиной безумного поведения его подчиненных, почему пошла такая реакция? Он и сам в тот момент чувствовал дикое желание накинуться на кого-нибудь из них и вцепиться в сочную плоть. Рифальд сглотнул слюну. Но безумием он не страдал и всегда умел контролировать неадекватные порывы.
Неожиданно слева от магистра раздалось слабое шипение, старик обернулся. Лежащий неподалеку камень стал мягким, словно глина, и принялся менять очертания. Он вытягивался, обретая контуры человеческого тела. Не проявляя эмоций, Рифальд наблюдал за трансформацией камня. Достигнув двух метров, меняющийся камень перестал расти и принялся за формирование частей тела. Метаморфозы происходили плавно, текуче, словно давая понять, что торопиться особенно некуда и процесс превращения неизбежен. Магистр был удивлен происходящим, но не напуган. Вот у каменного гостя появились руки, сформировались пальцы, на лице четко прорисовался крупный, острый нос, а под ним плотно сжатые губы. Невидимая рука скульптора дотошно, с точностью до мелочей, создавала свой шедевр. К концу трансформации перед стариком стоял каменный человек, один в один напоминающий самого Рифальда, но значительно выше ростом. Единственное, от чего при взгляде на статую вздрагивал магистр — это отсутствие глаз в глазницах.
Каменный человек повернул голову в сторону Рифальда и заговорил приятным женским голосом:
— Не догадываешься, кто я?
Старик покачал головой. Смысла сидеть и гадать — «кто это?» он не видел, поэтому терпеливо ждал, когда существо само представится. Но сложившаяся ситуация все же вызывала у Рифальда некоторое напряжение. Тем временем каменное изваяние сделало шаг и оказалось вплотную с магистром. От странного существа исходил могильный холод, леденящий кровь, — Рифальд невольно поежился.
— Чем обязан? — поинтересовался магистр.
За свою долгую жизнь он повидал немало и давно разучился удивляться или пугаться необъяснимым на первый взгляд явлениям.
— Хочу отблагодарить тебя за мое возрождение. Но, Рифальд, не стоило столь резко убегать, от меня скрыться невозможно. Ты все еще не понял, кто стоит перед тобой?
— Нет.
Каменная фигура вновь стала менять контуры, плавно превращаясь в дракона.
— Я сила, которую ты возродил, Рифальд, я забытая и проклятая людьми и драконами магия Мертвых. Я — энергия хаоса и боли.
— Чего тебе от меня надо? — сдавленным голосом спросил магистр.
— Мне? От тебя? По большому счету ничего. Свое дело ты уже сделал.
Слова, сказанные каменным истуканом, вызвали у старого мага неподдельный страх. Он осознал, с кем имеет дело и в какую историю себя втянул. Нет ничего страшнее, чем бесконтрольная сила и тем более таких масштабов. С этого момента не он ей, а она будет управлять им. И чем все закончится — никому не известно.
— Я отправилась следом за тобой, чтобы сделать подарок, — продолжала каменная фигура. — Ты будешь единственным, кто останется в живых на этой планете. Я подарю тебе вечность. Пройдут годы, столетия, ты будешь жить и смотреть, как вымирает твой мир.
— Мне не нужен такой подарок, — поморщился Рифальд. — Я не просил о нем.
— Вот как? — каменный дракон вновь принял облик человека. — Впрочем, не смею настаивать, закончишь свои дни, как все остальные.
— Но я не хочу терять рассудок, как другие! Не хочу стать безумным! — выкрикнул Рифальд.
— А это уже просьба. За любую услугу надо платить.
— И, как я понимаю, не деньгами, — старик обреченно вздохнул.
— Естественно, — на каменном лице отразилось подобие усмешки. — В качестве оплаты принимается смерть.
— Моя?
— Ну почему сразу твоя? Смерть человека, роднее которого у тебя никого нет.
— Вот тут ты ошибаешься, — Рифальд устало поднялся с камня. — Я одинок уже много десятилетий. У меня нет ни жены, ни детей. Впрочем, их никогда и не было.
— Запомни, старик, я никогда не говорю пустое, — голос изваяния изменился с женского тембра на приглушенный бас. — Возможно, ты будешь приятно удивлен, но в свое время Гортензия Боррок родила на свет двух сыновей.
Рифальд вздрогнул — так звали его мать.
— Второй мальчик родился на двадцать два года позже первенца, успевшего покинуть отчий дом в поисках лучшей доли.
— Почему я должен тебе верить?
— А разве кто-то заставляет? Хочешь — верь, хочешь — нет. Но мое условие остается неизменным: убьешь брата, будешь при своем интересе, нет — тогда не обессудь. Срок даю месяц. По его истечению мы вновь встретимся.
Сказав, истукан с грохотом рассыпался на мелкие камни. Глядя в одну точку, Рифальд с ужасом анализировал состоявшийся разговор. Но его не мучила мысль о выпущенной на свободу энергии магии Мертвых, сожаления о содеянном у магистра не было. В душе всколыхнулись воспоминания о матери и доме. И именно они рвали сердце старика.
Они жили в небольшом городе, с населением в пять тысяч человек. Не нищенствовали, но и не считались зажиточными. Отец Рифальда умер, когда мальчику едва исполнился год. Мать неплохо зарабатывала на фабрике, денег хватало на еду и одежду. К тому же Гортензия умудрялась откладывать немного денег на «черный» день. Но то будущее, которое она пророчила сыну, вызывало у Рифальда отвращение: Гортензия Боррок мечтала, что он станет врачом.
В одиннадцать лет она отдала его на обучение к известному в те времена профессору медицины, господину Йову, упитанному коротышке лет пятидесяти. О том, как ей удалось этого добиться, Рифальд мог только догадываться. Не жалея накопленных денег, Гортензия выкладывала за обучение приличную сумму. Господину Йову нравился смышленый и целеустремленный ученик, да и сам Рифальд в первые годы с интересом занимался медициной. Но со временем его пыл к лекарскому делу угас. Чем глубже он погружался в познания анатомии, специфику человеческих болезней и тонкости приготовления лекарств, тем сильнее росло в нем отвращение к будущей профессии. Единственное, что интересовало Рифальда — яды, их разновидности, воздействие на человека и противоядия.
