– Нет, Нергал тут ни при чем. Или, во всяком случае, я пришел к тебе по другой причине…
– Да, ему еще долго придется зализывать раны и приходить в себя после того боя, в котором он менее всего ожидал проиграть… Но если это не он, тогда кто же? Вряд ли дело в Инанне, – продолжала она, размышляя. Собственно, ей даже нравилось это незнание – давно забытое чувство, которое будило, заставляло трепетать любопытством спавшую слишком долго, чтобы забыть о том, что явь, а что сон, душу.
– Сестрица способна на любую подлость, но сейчас ей не до нас. Ты знаешь, она влюбилась и…
– Кигаль, прости меня, но…
– Ты торопишься? Ну конечно, ты ведь идешь по одной дороге с людьми, а для твоих спутников время имеет непреложное значение.
– Я не тороплюсь…
– Почему, интересно знать? Это означает, что твое дело не связано со смертными, или…
– Просто уходя, я несколько замедлил течение земного времени…
– Мне не представляется нечто подобное простым, – качнув головой, прервала его богиня смерти. – Впрочем, все дело в могуществе. Ладно, раз ты не торопишься, вернемся к нашим врагам… Сестренка…
– Кигаль, – колдун остановил ее упреждающим взмахом руки. – Прости меня, но давай все же расставим все по своим местам. Инанна мне не сестра. И у меня нет врагов в этом мире.
– Нет врагов? – губы богини искривила усмешка. – А как же Нергал? Или ты думаешь, он простит тебе поражение, да еще на глазах смертных? Разумеется, нет! И вообще, враги, в отличие от друзей, не завоевываются, они сами падают тебе на голову, как снежный ком. Так что, возможно, у тебя действительно не было здесь врагов, но лишь в тот миг, когда ты вошел в наш мир. И уж точно их набралось немало с того времени, как ты принял имя Шамаша, а вместе с ним и его судьбу.
– Ваш Шамаш мертв. Это знает Нергал, знают золотые волки, знаем мы с тобой.
– И все!
– Бессмысленно скрывать правду. Да, люди хотят обманываться. Они бы продолжали упорствовать в своем заблуждении, даже если бы Ут был убит у них на глазах. Но вы…
– А чем мы отличаемся от них? Бессмертием? Возможностью познать все в мироздании и за его пределами? Нет, Шамаш. Мы такие же, как они. Мы стремимся узнать только то, что хотим знать, а остальное даже не пытаемся найти… – в ее глаза вошла, смешиваясь с грустью, боль. – Дело в том… Все дело в том, что Нергал не смог бы убить брата, даже если бы страстно захотел этого. Он мог лишь ранить его, лишить всех сил, рассудка… Он мог сделать только то, о чем говорится в легендах. Но не больше того.
– "Бессмертный не может умереть"?
– Да. Все так думают. Все привыкли так думать. А потому готовы обмануться.
– Что же произошло?
– Мне тяжело вспоминать, однако… Брат хотел, чтобы ты все узнал. Я обещала ему, что расскажу… Ут думал о том, чтобы уйти. Он устал, устал от всего.
Бесконечная жизнь надоедает. Казалось бы, у него было все, о чем только можно мечтать – любимая жена, верные слуги, море верующих… Но тем больше ему предстояло потерять, когда… Ты ведь понимаешь… Ты знаешь, каким будет будущее. Наступит миг, когда, кроме нас, никого не останется. А мы… Мы будем никому не нужны.
– Это было самоубийство?
– Когда поворачиваешься спиной к извечному врагу, в руках которого отравленный нож… – она в задумчивости наклонила голову, с грустью вздохнула. – Да… Но он воспринимал все несколько иначе… Он надеялся, что те, кто над нами, свышние, приведут ему на смену кого-то, кто будет знать, что делать и поможет этому заснеженному умирающему миру, всем нам.
– Значит, самопожертвование?
– Да.
– То же самое жертвоприношение… Разве оно не было ему противно?
– Я тоже спрашивала Ута об этом…
– Постой. Получается, что вы обсуждали все, прежде чем он совершил эту глупость?
И ты не отговорила его?!
– Ты не знал Ута! Было невозможно заставить его изменить раз принятое решение!
Если уж что-то втемяшивалось ему в голову, то было бессмысленно даже пытаться.
Он всегда стоял на своем до конца. И, потом, он ведь был уверен, что это – единственный путь к спасению… Высшие привели в наш мир тебя. Значит, он не ошибся.
– Кигаль…
– Не перебивай меня, пожалуйста. Позволь закончить. Я больше никогда не осмелюсь заговорить об этом. Шамаш, он ведь не просто убедил меня не мешать ему. Он заставил меня помогать… И я скрыла правду. Даже от Гештинанны… – она огляделась. – Хорошо, что мы встретились именно здесь. Этот сад – мое тайное убежище. Больше никто не заходит сюда и не сможет услышать наш разговор…
– А как же золотые волки?
– Все случилось у них на глазах! Это была воля случая! Никто не мог предположить, что они окажутся именно там и именно в то мгновение!
– Их приход нарушал ваши планы. Почему же вы не остановились?
– Да потому, что было поздно!
– Волки не просто служат Айе. Они почитают ее, испытывая более чем привязанность.
Как произошло, что снежные охотники ничего не рассказали ей?
– Я взяла с них слово!
– Они не подчиняются тебе.
– Волки достаточно умны, чтобы понимать: все, что я делала, я делала ради Айи.
Девочка действительно любила брата. Так сильно, что верила мне во всем… Шамаш, она красива, и… Твое сердце ведь свободно. Я подумала…
– Ничто не может строиться на лжи. И уж тем более будущее.
– Наверно… Я не так щепетильна, как ты… Не мне судить… – она не настаивала.
Еще не пришло время для этого. Достаточно того, что она рассказала Шамашу обо всем и заронила мысль – тот росток, которому предстояло вырасти – или погибнуть, это уже как будет суждено. – Однако… Ты ведь пришел ко мне не затем, чтобы поговорить об Айе?
– Я хотел встретиться с ней, но золотой волк сказал, что это невозможно.
– Да. Вы не сможете увидеться, пока не полюбите друг друга – по правде, искренне и всем сердцем.
– Таков был план Ута?
– Да. Что бы там ни было, он тоже любил Айю и хотел, чтобы она была счастлива… – однако, хотя она и отвечала на все вопросы колдуна, было такое чувство, будто она не совсем с ним откровенна.
– Ему следовало бы подумать о ней, прежде чем идти на смерть.
– Он думал. Обо всем мире. И о ней… Шамаш, ты во многом похож на него. Неужели ты не понимаешь…
– Я понимаю, – колдун скрестил руки перед грустью, опустил голову, глядя себе под ноги. – Поэтому у меня никогда не было семьи.
– Это неправильно.
– Разве? Причинять боль дорогому человеку – это не правильно.
– Ты хочешь сказать, что отказ несет в себе меньшую боль? Или что миг счастья не стоит пусть даже столетий беды? Неужели твое сердце действительно столь холодно?
Как кусок льда? Шамаш, так нельзя…
– Я живу для других.
