– Разве? Причинять боль дорогому человеку – это не правильно.
– Ты хочешь сказать, что отказ несет в себе меньшую боль? Или что миг счастья не стоит пусть даже столетий беды? Неужели твое сердце действительно столь холодно?
Как кусок льда? Шамаш, так нельзя…
– Я живу для других.
– Отвергая при этом себя?
– Это лучше, чем относиться ко всему этому так.
– Как "так"?
– Ты знаешь.
– Да, я знаю, как это выглядит в первый миг: словно он, уходя, стремился подсунуть вместо себя другого, не особо занимая себя мыслями о чувствах жены или того, кто придет вместо него. Но поверь: с течением времени все обретает иное видение. Он ведь не неволит вас. Будущее будет вашим выбором. И когда это произойдет, ничего иное не будет иметь значения.
– А если этого не произойдет никогда?
– Никогда? Это когда? Что есть вечность? Если в ее конце не будет ничего, ничто не будет иметь значения… Шамаш, давай оставим этот разговор. Должно быть, его время еще не пришло. Пусть все идет своим чередом. Хорошо?
– Своим чередом… – повторил колдун. На его лицо набежала тень, брови сошлись на переносице и между ними пролегла глубокая морщина. Но, что бы там ни было, сначала ему нужно было найти ответ на вопрос, ради которого он пришел сюда, а уже потом думать о том неловком положении, в котором оказался…
– Могу я спросить, зачем ты искал Айю?
– Не ее. Дракона. Просто я думал, что она знает…
– Где он? И ко мне пришел тоже из-за этого?
– Да.
– Ага… А ты сам найти его не можешь? – богиня взглянула на Шамаша с нескрываемым удивлением, когда ей-то казалось, что бог, которому подвластно время, способен на все.
– Нет, – спокойно проговорил колдун, – он скрыт от меня.
– Скрыт? От тебя? Кем? – пораженная, воскликнула повелительница смерти. – Кому под силу подобное, когда ты, как я уже могла убедиться, сильнее нас всех?!
– Скрыта же от меня Айя.
– Это совсем другое дело! Это… Это основа нового мира! Это… Все так, потому что иначе ничего бы не было вовсе! А дракон… Он тут совсем не при чем! Если, конечно, он не с Айей, а он не может быть с Айей, потому что… Потому что она бы сказала мне о драконе, если бы это было так! И…
– Я не знаю, почему не могу найти его, Кигаль. Может быть, дело в самом драконе и таково его желание.
– А если это очередная ловушка Нергала?
– Тем более я должен найти его.
– "Тем более"?!
– Конечно. Если его поймал враг, то дракон нуждается в моей помощи, а, значит, я должен быть с ним рядом.
– Как у тебя все просто: если кому-то нужна помощь, то ты должен помогать!
– Кигаль, я ведь говорю не просто о друге, а о том, кто спас мне жизнь.
– Жизнь тебе спасли свышние, открыв врата в наш мир, – проговорила богиня.
Украдкой глянув на собеседника, видя, что произнесенные ею слова не были им не только поняты, но, казалось, даже услышаны, она качнула головой. – Неужели ты так до сих пор и не понял? Они привели тебя сюда потому, что ты – единственный шанс для нашего мира, для всех нас – знающих о своей смертности и верящих в собственное бессмертие? – она нервно дернула головой, взмахнула руками, словно окутывая себя покрывалом, стремясь скрыться под ним от всех бед и забот, которыми, словно летний воздух мошкарой, казался переполнен окружавший ее простор.
– Я не могу иначе, – негромко проговорил он.
– Даже если я права?
– Да. Даже если ты права.
– Права во всем?
– Кигаль, это ничего не изменяет.
– Скажи мне: ты точно так же бросился бы помогать любому другому существу?
– Да.
– Почему же ты не хочешь помочь всем?
– Всех нет. Есть лишь множество одиночек.
– "Помогая одним, ты помогаешь всем, забывая о ком-то, не думаешь ни о ком…" Ты это имел в виду?
– Да.
– Ут говорил так же… А я возражала ему: помогать нужно лишь тем, кто нуждается в помощи, а не всем подряд, лишь потому, что тебе хочется отплатить добром за добро!…А, – она махнула рукой. – Чего я добиваюсь? Что делаю? Что я вообще возомнила о себе? Разве ж я смогу тебя переубедить? Только зря трачу время и силы… Пусть все будет так, как ты хочешь… Я могу что-то сделать для тебя?
Хочешь, я попробую помочь тебе найти дракона?
– Да. Спасибо тебе, – колдун не умел и не любил просить о помощи. Но на этот раз был готов переступить через гордость. И поэтому был признателен Эрешкигаль за то, что та, первой протянув руку, избавила его от необходимости делать это.
– Что ж… – она подумала мгновение, а затем повлекла его за собой. – Идем.
– Куда?
– Во дворец Намтара. У него есть зеркало мира, заглянув в которое можно отыскать все, что потерял, и столь большое, как гора, и столь малое, как булавочное ушко.
– Мне приходилось бывать там…
– Почему же ты уже тогда не заглянул в зеркало? Не пришлось бы идти второй раз.
– Я искал ответ совсем на другие вопросы, даже не зная этого… Мы не побеспокоим Намтара своим приходом?
– Ну что ты! – продолжая быстро скользить над ровной гладью пола подземелья, махнула рукой Кигаль. – Конечно, нет. Он любит гостей, не возражает, когда кто-то в его отсутствие прибегает к помощи зеркала, даже более того – сам приводит к нему всех, забредших в наши края… Ну, ты знаешь, наверное, раз уже бывал во дворце судьбы. И, потом, – она оглянулась через плечо на шедшего вслед за ней бога солнца, – Намтар будет рад твоему приходу.
– Мы сможем пройти туда по поверхности земли?
– Зачем? – Кигаль остановилось. На ее лице зажглось удивление.
– Золотой волк. Он не хотел отпускать меня одного.
– И увязался следом, – закончив за него фразу, богиня понимающе кивнула. – Все правильно. На земле он не просто твой спутник, но страж, защитник от бед. Было бы глупо думать, что, учуяв идущую вслед за тобой опасность, он останется на месте… А ты, выходит, беспокоишься о нем, не желая надолго оставлять одного?
Понятно… Ну что ж, пойдем.
Спустя мгновение они уже стояли на белом покрове земли.
– Давненько я не бывала в пустыне. Как же здесь замечательно! – восхищенно прошептала она. – Надо признать, у малышки всегда был дар увидеть прекрасное там, где остальные в силах узреть лишь белизну пустоты и смерти. Не удивительно, что брат влюбился в нее. Жаль, что я поняла это так поздно… Может быть, если бы это произошло раньше, все сложилось бы иначе… – она начала сбиваться, не заканчивая одну мысль, начинала другую, а затем и вовсе умолкла.
Прошло какое-то время, прежде чем повелительница смерти заговорила вновь.
– Странное чувство – любовь. Она в чем-то сродни болезни. Я вот сама не знаю, как меня угораздило влюбиться в Нергала. И что только я в нем нашла? Бр-р… – она нервно повела плечами. – Как я только могла быть такой дурой? Если в кого-то и влюбляться – то в такого, как ты. Тебя можно полюбить с первого взгляда и потом никогда не раскаиваться в этом. Ты удивительный. И если бы мне не предстояло играть роль твоей сестры… – она взглянула на Шамаша, который, думая о чем-то своем, далеком, видно, и не слышал ее вовсе. – Но тут ничего не поделаешь… – чуть слышно прошептала-вздохнула она. Богиня уже раскаивалась в своей мгновенной слабости, когда чувства, любовь, не к лицу самой грозной и бесстрастной из богинь. И все же… "Пусть мне не суждено стать любящей женой, но ведь это не значит, что я не могу быть заботливой сестрой". – Ты выглядишь усталым, Шамаш, – заглянув в лицо медленно бредшего по снежному покрову, припадая на больную ногу, бога солнца, проговорила она, качнув головой.
