— Это, изволите ли видеть, обычнейший пфенниг, если у вас его найдут инквизиторы, они ничего не заподозрят, но вот здесь, в углу, нацарапана руна Альгиз, по ней отец Бернардус поймёт, что вы пришли от меня.
— Где его искать? — спросил Карл.
— В трущобах, ближе к Эльбе, есть трактир «Под дохлой рыбой»… Ну да, запах там соответствующий, хе-хе. Простите великодушно, фройляйн. Так вот, в этом трактире отец Бернардус и проводит всё свободное время, там его и находят те… ну, словом, те, кому он нужен. Спросите у трактирщика, он покажет. До захода солнца туда ходить не надо, и позвольте дать совет: подденьте под плащи кольчуги и возьмите с собой оружие, места там не самые спокойные…
Господа, могу ли я надеяться, что ваш визит вы сохраните в тайне, потому что, сами понимаете…
— Да не тряситесь вы так, — сказал Вольфгер, — мы не выдадим вас, даю слово.
Баронское слово, видно, не произвело на аптекаря впечатления, но выбирать ему было не из чего. Перед тем, как непрошеные гости покинули аптеку, он схватил Карла за рукав кафтана:
— Подождите! Если вы уйдёте из моей аптеки с пустыми руками, это может вызвать подозрение! Вот, возьмите! — и он сунул оборотню в руку какую-то коробочку.
— Что это такое? — подозрительно спросил Карл, — надеюсь, не яд и не слабительное?
— Нет, — вымученно улыбнулся аптекарь, — всего лишь мятные таблетки для очищения дыхания, я сам составил их пропись.
За всё время пребывания в аптеке мэтра Гервига Алаэтэль не сказала ни слова и не откинула капюшон плаща….
* * *
Несмотря на то, что широкая Эльба украшала город, и дыхание реки очищало его воздух, столица Саксонии выглядела неуютной и грязноватой даже днём, а уж когда на город опускались сумерки, он и вовсе становился чужим и опасным. После сигнала «Гасить огни!» на улицах оставалась только городская стража, воры и отчаянно смелые люди, которые не боялись в одиночку вступить в схватку с шайкой из четырёх-пяти человек, ибо надеяться на чью-то помощь было бессмысленно, кричи не кричи.
Вольфгер, Карл и Алаэтэль вышли с постоялого двора и направились к городским окраинам. На этот раз они поменяли привычный порядок следования: впереди шёл Карл, сжимая под плащом рукоять длинного кинжала, за ним лёгкой тенью скользила Алаэтэль, а замыкал шествие Вольфгер, поминутно оглядываясь и пытаясь разглядеть, что за люди скрываются в тени узких переулков. Мужчины надели под плащи доспехи, Вольфгер предложил эльфийке свою запасную кольчугу, но она молча улыбнулась своей чарующей улыбкой и отрицательно покачала головой.
Мостовая вскоре кончилась, и они пошли по тропинке, петляющей между лужами и кучами мусора. Их окружали хижины, огороженные покосившимися заборами, с закопчёнными стенами и слепыми дырами окон. По центральной части улиц никто не ходил, какие-то подозрительные личности перемещались от дома к дому, стараясь держаться в тени. В одном месте Вольфгер заметил, как несколько человек сноровисто и умело избивают какого-то беднягу. «Наверняка завтра рыбаки выловят из Эльбы очередной труп», — подумал он. Истошно лаяли собаки, кто-то пьяно хохотал, визжала женщина, плакал ребёнок, какого-то бедолагу, цепляющегося за дерево, гулко рвало.
— Господин барон, по-моему, вот эта самая «Дохлая рыба», — негромко сказал Карл, внезапно остановившись. — Думаю, будет лучше, если вы с госпожой подождёте на улице, а я поищу монаха, такие притоны по моей части. Дайте мне монету.
— Так и сделаем, — согласился Вольфгер, — держи. Госпожа Алаэтэль, давай отойдём в сторонку, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания добрых граждан Дрездена.
Алаэтэль послушно шагнула в тень, Вольфгер отошёл за ней и встал с таким расчётом, чтобы своим телом прикрывать девушку.
Карл вошёл в трактир. В нос ему ударило прокисшим пивом, грязным тряпьём, давно немытыми человеческими телами — запах пьянства и бедности.
Всё было как обычно. На тележном колесе, подвешенном под потолком на ржавых цепях, тускло горели, оплывая, сальные свечи, за столами на лавках пили, играли в кости и что-то ели люди самого подозрительного и неприятного вида, им прислуживали непотребные девки, размалёванные, полупьяные, расхристанные. На Карла вроде бы никто не обратил внимания, но он намётанным глазом бывшего вора перехватил пару быстрых и внимательных взглядов со стороны субъектов, казавшихся вдребезги пьяными. «Ну что ж, пусть смотрят…»
Карл протолкался к стойке, кинул на прилавок монету и спросил:
— Отец Бернардус сегодня здесь?
— Где ж ему быть? Ясное дело, здесь, — кивнул трактирщик, забирая медяшку.
— Покажи мне его, я нездешний, а перетереть кое-что надо, — попросил Карл, кладя перед трактирщиком вторую монету.
Тот молча ткнул подбородком в сторону человека, сидящего в одиночестве за маленьким столиком в самом тёмном углу.
— Дай мне пару пива, — попросил Карл, и, дождавшись, когда трактирщик со стуком поставит перед ним две деревянные кружки с почерневшими краями, взял их и направился к монаху.
Карл отодвинул ногой табурет, сел и одну кружку поставил перед собой, а другую толкнул в сторону монаха.
— Выпьем, — предложил он.
— Ты кто такой? — тускло спросил монах, не притрагиваясь к угощению. — Чужого не пью.
— Считай, что это аванс, — усмехнулся Карл, — есть работёнка.
— Ты кто такой? — повторил монах.
Он был одет в штопанный-перештопанный кафтан, грязную рубаху и штаны, заправленные в сапоги. Тонзура на его голове уже почти заросла, но всё же характерное выражение лица монаха — смесь постного благочестия, хитрости и осторожности — выдавало его.
— А тебе не всё равно, кто я? — удивился Карл, — человек….
— Было бы всё равно, не спрашивал, — неприветливо ответил монах. — Ну? И не вздумай врать. Если доглядчик инквизиции, живым не уйдёшь. Завтра всплывёшь в Эльбе пузом кверху. А ты думал, у нас почему так трактир называется? — ухмыльнулся отец Бернардус.
— Да брось, нашёл кого пугать, — спокойно ответил Карл, потягивая пиво. — Ты про Живодёра слыхал?
— Ну….
— Не нукай, не лошадь. Я из его ганзы.[39]
— Так ведь он….
— Правильно. Нет больше Живодёра. А я вот уцелел, потому что оказался поумнее его, ясно? Так будем о деле говорить? — и Карл достал монету, полученную у аптекаря.
— Ну, ты идиот… — с некоторым облегчением сообщил отец Бернардус, разглядев руну на монете. — Ещё чуть-чуть, я ребятам бы моргнул, и тебя — чик, и всё. Сразу не мог знак показать? Чего комедь-то ломал?
— А я на тебя посмотреть хотел, — усмехнулся Карл.
