Ещё здесь стоит Ликский легион — войско мирного времени, не более трёх тысяч солдат, причём приказывать им я не могу, лишь просить имею право, или через наместника действовать. Итого, если собрать всё живое, у нас не наберётся и шести тысяч боеспособных, притом все они раскиданы по провинции, и собрать их быстро не выйдет. А у нурийцев три десятка крупных банд с численностью более ста головорезов в каждой. Банд с численностью в полсотни не менее пятидесяти. А если взять ещё и всю мелочь, то наберётся не менее семи тысяч вооружённых и обученных бандитов. И это лишь по минимальным подсчётам. Но и это ещё не всё! Хабрия точит ножи на Нурию. Фока считает, что Империя грубо нарушила условия Шериханского договора, и говорит это публично. По сути он прав — после заключения мира Хабрия свою армию вывела, а вот Империя нет. В итоге южная часть Нурии теперь имперская провинция, а северная часть свободное государство. Он считает, что это дело надо уравновесить самым простейшим способом.
Я видел его… давно… Если он что-то говорит, то не ради пустых слов. Будет война — хабрийцы полезут на Нурию. Оттуда, как и двести лет назад, в Империю хлынут беженцы. Это будет похоже на нападение Северной Нурии на Тарибель. Нам и сейчас несладко, а что уж тогда начнётся, и подумать страшно. За последние четыре года я больше сотни докладных написал куда только можно. Я всем орал, что мы на грани пляшем, и недалёк тот час, когда сверзимся. В ответ тишина — никого и ничего. Или нет? Или я ошибаюсь? Всё же кого-то прислали проверить мои слова! Кого? Команду опытных сотрудников столичной управы! Они сейчас, наверное, вмиг оценят обстановку с преступностью, и, наконец, донесут до императора и его совета истину! Что?! Нет?!! Они пришли не за этим?!! А зачем же?!! Это что, скажите мне, может быть важнее?!! Не может быть — они припёрлись узнать, куда у нас тут бабы пропадают!!! Сеул, вы спросили, верю ли я вам? Вам, надеюсь, понятен мой ответ?
— Я вас понял, — холодно ответил Сеул. — Извините, что разочаровал вас, но мы прибыли именно за этим. Приказ я получил на самом высоком уровне.
— Понимаю. И желаю вам больших успехов в вашем «нелёгком» расследовании.
Сеул, желая закончить тягостный разговор на продуктивной ноте, попытался перевести его в другое русло:
— Здесь действительно пропадает много женщин, или это преувеличение?
— Действительно, — кивнул префект. — А ещё здесь пропадают мужчины. Тоже часто. Вот у меня на днях пропало сразу четверо стражников. Патруль, объезжавший приграничную дорогу. Может быть вы и их заодно уж поищите?
— Если мне что-нибудь удастся о них узнать, я немедленно дам вам знать, — уклончиво ответил Сеул.
— Ну тогда не смею вас больше задерживать — ещё раз желаю вам удачи в вашем нелёгком деле. Найдите этих женщин — это спасёт нашу несчастную провинцию от всех её бед.
Из кабинета префекта Сеул вышел будто оплёванный. Даже подавил невольное желание утереться. Ненавидел он подобные моменты. Да, у префекта масса проблем, но Сеул тут при чём? Он не виноват в том, что его прислали сюда не для помощи префекту. Да и кто знает, во что выльется это расследование — почему-то Сеул был уверен, что это дело станет самым ярким событием в его жизни. Он не знал, почему так решил, но сомнений в этом не испытывал.
Честно пересказав Дербитто весь разговор с префектом, Сеул закончил уже по-деловому:
— Давай зароемся в архив, надо вникнуть в обстановку для начала. Заодно там же соберём все дела о пропавших женщинах, чтобы местные были уверенны, что мы заняты именно ими.
— А что мы будем искать в архиве?
— Не знаю Дербитто. Как минимум просто войдём в курс дела — поймём, что творится в провинции. Слова префекта это хорошо, но вот полистать текущие бумаги за несколько лет, это совсем другое.
— Тарибель немаленькая провинция, бумаг в префектуре должно накапливаться прилично. Надеюсь, мы не за двести лет будем всё смотреть? Это ж нереально много.
— Если потребуется, будем смотреть за двести лет — нам всё равно надо дождаться Бигля и Пулио.
* * *
Карвинса взяли прямо во дворце.
Ещё минуту назад он подвёл баланс, позволил себе расслабиться, удовлетворённо улыбнулся. Его оптимистичные расчёты более чем подтвердились — прибыль превысила максимально ожидаемую на целых четыре процента. Пустяк? Но в империи Карвинса один процент за такой период это уже состояние — вполне достаточно для средней руки графа. Четыре процента это уже граф, потихонечку мечтающий о герцогском титуле… На эти деньги можно, пожалуй, снарядить новенький китобойный корабль — уж больно прибыльным оказался этот рискованный вид бизнеса. Для кого и рискованный, но не для Карвинса — тот лично озаботился о том, чтобы его китобои взяли на вооружение самые передовые технологии. Не пожалел денег и на работников — основа его команд это профессионалы. То, что для нищих промысловиков подвиг, для этих морских волков рутина. Карвинс никогда не видел ни свои корабли, ни этих людей; жир китовый наблюдал лишь в свечах и светильниках, амбру в душистых притираниях, а китовый ус в корсетах тупоголовых придворных дам.
Ему не надо было это видеть — пусть за всем этим следят глаза его людей. Умение найти для человека место, максимально раскрывающее его возможности, вознесло Карвинса на вершину его могущества. Его люди не просто работники — они его руки и глаза, а уж эти органы у него с детства умеют находить выгоду там, где никто её даже не заметит. Не будь этого, так и пребывал бы на задворках имперской жизни, пытаясь выдоить жалкие медяки из почти разорённых поместий предков.
По такому поводу не грех выпить коньячку. Хороший южный коньяк с приморских виноградников эллян. Имперский бренди в сравнении с этим нектаром просто протухшая моча вонючих клопов — пить её можно лишь из соображений патриотизма, но никак не ради удовольствия. Карвинс не стал звать слугу — лично наполнил пузатый низкий бокал, поднёс к носу, с наслаждением оценил аромат.
В этот момент его и взяли.
Дверь с грохотом распахнулась, в кабинет ворвалось четверо дворцовых стражников. Все в боевом облачении, забрала опущены, доспехи затянуты, за спинами четвёрку страхует боевой маг в форменном фиолетовом плаще.
Плохо дело.
Миг, и Карвинса грубо уткнули лицом в стол. В нос ударил густой аромат пролитого коньяка (девять серебряных китонов за бутылку по оптовым ценам), жалобно зазвенела упавшая статуэтка работы Нуэмо, изображающая обнажённого мальчика бросающего дротик (меньше тысячи китонов не стоит даже собачье дерьмо, если к нему прикасались руки Нуэмо). Карвинс вскрикнул от боли в заломленных руках, в воротник впилась грубая лапа, потянула за собой с такой силой, что затрещала ткань (за камзол уплачено портному шестьдесят пять китонов, на ткань ушло примерно двадцать семь с половиной, драгоценный бисер на рукавах и груди ещё семьдесят четыре китона).
