— Чего ты дергаешься? Расслабься! Почему до темноты-то?
— Потому что ночью нас съедят.
Вот всех белых перебьем, и настанет счастливая жизнь…
Василий Чапаев
Я с вами полностью согласен!
Нельсон Мандела
Отец и дочь Колобковы окаменели на месте. Даже телохранители, и без того выглядящие мраморными статуями, слегка обеспокоились. Гена снял и протер темные очки. Валера, лишившийся своих, завистливо покосился на напарника.
— Серега, если это шутка, то я ее не понял, — сухо сообщил Петр Иванович. — Обоснуй.
Чертанов повернулся к вождю с шаманом — они по-прежнему громко обсуждали достоинства и недостатки своих гостей. Тогда сисадмин наклонился к начальству и торопливо рассказал то, что узнал о культуре племени Бунтабу. Новости оказались неприятными.
Престарелый чумбуи-леки не покривил душой, когда сказал, что в его племени не едят людей. Но он не упомянул об одном маленьком факторе — Дне Превращения. Единственном дне в сезоне, когда Лукенкуи, божок, покровительствующий племени, берет своего рода «выходной» и отправляется почивать. Обычные правила и установления на этот праздник отменяются, а шаман способен сотворить великое чудо — превратить человека в свинью, которую потом можно съесть.
И, разумеется, «Чайка» подошла к острову как раз накануне этого знаменательного события.
Чертанов узнал об этом от Зуптупы и Куту — братья-охотники даже представить себе не могли, что в целом мире есть такие люди, которые не знают о Дне Превращения. Все равно как если в России тридцать первого декабря какой-нибудь тип подойдет к новогодней елке и спросит: «А что это вы тут празднуете?». Так что они ничего и не скрывали — совершенно открыто обсуждали друг с другом и Сергеем завтрашний день. И меню.
Когда Чертанов уяснил всю суть предстоящего торжества, у него хватило ума не делать того, что пришло в голову в первый момент — вопить благим матом и удирать куда глаза глядят. Нет, он притворился, что все это для него не внове, и даже не замедлил шага. В конце концов, ему и раньше доводилось ходить под топором. Поэтому он быстро составил простенький план — не показывать вида, что напуган, добраться до поселка, где должен быть шеф, как можно быстрее решить вопрос с чертовыми бусами, найденными в котловане, и до наступления темноты успеть свалить как можно дальше. Насколько он понял, сейчас, пока День Превращения еще не наступил, никто в племени их пальцем не тронет — выход свободный.
Но только до тех пор, пока в воздухе светится тепорий.
Гена с Валерой, услышав о столь гнусной засаде, молча потянулись за браунингами. Но Колобков покачал головой — он отлично помнил, чем закончились подобные перестрелки с дикарями для великих Магеллана и Кука. Два бойца против двух сотен — слишком неравное соотношение, даже если у этих сотен нет ничего, кроме дубин и пращ. Просто патронов не хватит. Вот если б было оружие посерьезнее — автомат, например…
— А может, они разбегутся, если мы начнем стрелять? — с надеждой предположила Света. — Они же первобытные, они не видели огнестрельного оружия…
— А если не разбегутся? — скептически хмыкнул отец. — Рискнем?
— Не надо, — торопливо запротестовал Чертанов.
— Ты, Серега, жалкий трус, но ты прав. Стволы оставим на крайний случай. Дни тут длинные, до темноты еще долго — успеем. Светулик, дай-ка папе свою фенечку… Серега, переводи.
Вождь с шаманом резко оживились, выяснив, что один из «белых макак» понимает их язык. Великий Серванго оглушительно рыгнул (у мбумбу это считалось признаком радости) и с силой хлопнул Сергея по плечу, демонстрируя туземное гостеприимство. Худосочный парень едва не упал, получив по загривку (вождь слегка промахнулся) ручищей, похожей на бычий окорок, и с трудом удержался от жалобного стона.
— Три розовых деньги, — объявил вождь, бросив один лишь взгляд на жемчужное ожерелье.
— Да мы не продаем!..
— И того много! — возмутился Серванго, совершенно не слушая, что ему говорят. — Какая наглость — требовать деньги с вождя! Да еще торговаться!
— Серега, о чем речь? — пихнул своего переводчика в бок Колобков.
— Предлагает за это ожерелье три розовых ракушки.
— А чего так мало?! Ты давай, торгуйся дальше, чего молчишь? Скажи ему, что три розовых бакса за такие звездатые бусики — несерьезно!
— Петр Иваныч, мы же их не продаем…
— Ах да! — вспомнил Колобков. — Тогда скажи ему, чтобы прочитал нам клеймо изготовителя. Что там за ювелир поработал?
— Наш уважаемый… м-м-м… вождь, — с трудом подобрал слово в языке мбумбу Чертанов, — говорит, что эти бусы слишком дороги ему. Ему очень хотелось бы преподнести подарок другому уважаемому вождю, но он не может расстаться с этим ожерельем. Однако он хотел бы узнать, что за шаман сотворил этот чудесный амулет.
— Амулет?! — фыркнул Пратгуста, вырвав жемчужное ожерелье из рук переводчика. — Духи говорят, что это не амулет, а просто дрянная побрякушка! Сразу видно руку Ролрупы — только он заряжает свои амулеты так плохо! Вот, его клеймо сразу видно — улиточная спираль! Этот дурак любит улиток — даже амулеты делает только из их раковин или блестящих как! Хотя все знают — блестящая улиточная кака привлекает злых духов!
— Ролрупа?… — заинтересовался Чертанов. — А из какого он племени? И где живет?
— Духи не разрешают мне говорить, — чопорно выпятил подбородок шаман. — Они хотят хороший подарок, иначе разговора не будет!
— Петр Иваныч, он подарок хочет… — перевел Сергей.
— Ясно. Серега, куда ты рюкзак подевал? — сурово посмотрел на него Колобков.
— Выбросил.
— Выбросил?! Мой рюкзак выбросил?! А ты не осатанел — чужое имущество выбрасывать?!
— А если бы не выбросил, меня бы растоптали! Что мне еще оставалось?!
— Буду вычитать из твоего жалованья, — моментально нашел соломоново решение начальник. — А там много добра было! Тыщ так на пять баксов… Попал ты, Серега, крупно попал…
— Папа, что ты врешь? — возмущенно шепнула дочка. — Ты же в тот рюкзак всякого мусора напихал! Посуду одноразовую, стерженьки от авторучек, игрушки пластмассовые…
— Что за слова?! — нахмурился отец. — Врешь… Я тебе папа, или где? Папа не может врать — только слегка преувеличивать. И вообще — цыц, малявка, я тут Серегу в рабство захватываю. Он работник ценный, вот и будет на меня пахать. До старости и за гроши.
— Петр Иваныч, а я все слышу, — напомнил Чертанов.
— А пофиг.
Света тем временем торопливо выворачивала карманы. Но их содержимое (гелевая ручка, носовой платок, дезодорант и брелок для ключей в виде пчелы) шаману не понравилось. Мудрый Пратгуста не был таким нетребовательным, как Туптуга, и обычные блестящие безделушки его не привлекали. А обмануть его, наплетя с три короба, что это, мол, могущественные талисманы, способные на великие чудеса, нечего было и думать. Шаман хоть и курил, как последний хиппи, в колдовстве все же кое-что соображал.
